«Действительно, Леопольд, – ответила Кассандра, используя соответствующий «тег ответа». – Атмосферное давление в норме. Удачного вам производственного цикла».
«И вам плодотворного дня!» – он приложил ладонь к груди в знаке лояльности и поспешил к лифту.
Кассандра вздохнула, едва заметно. Даже эти короткие, выхолощенные фразы требовали определенного усилия. Лифт бесшумно доставил ее на подземный уровень, где ее уже ждал персональный электромобиль – безликая капсула, которая вольется в такой же безликий поток, текущий по артериям города к гигантскому комплексу «КорпСиндиката». Око Мира, вездесущее и недремлющее, следило за каждым ее шагом, каждым вздохом, каждым ударом сердца. И это было нормально. Это было частью порядка. Частью иллюзии совершенства, которую она сама помогала строить.
Глава 3. Геометрия Утешения
Офис Кассандры располагался на семьдесят третьем этаже Северной Башни «КорпСиндиката». Отсюда, из-за армированного стеклопластика окон, город расстилался внизу серо-стальной паутиной, лишь изредка проглядывающей сквозь рваные клочья вечного тумана. Монорельсовые трассы змеились между небоскребами, похожими на гигантские термитники, а внизу копошились мириады транспортных капсул – кровяные тельца этого каменного Левиафана. Кассандра редко смотрела в окно. Реальность за ним была слишком… неизменной.
Ее кабинет был образцом минималистичного дизайна и функциональности. Большую часть пространства занимала голографическая рабочая станция, сейчас деактивированная и похожая на черный обсидиановый стол. Стены могли менять цвет и текстуру по ее желанию, но Кассандра предпочитала нейтральный матовый оттенок, напоминающий цвет необработанного титана – он не отвлекал. Единственным «украшением» служила небольшая, идеально симметричная суккулентная композиция в плоской керамической вазе, подарок от отдела биодизайна за какой-то давно забытый проект. Растения были искусственными, разумеется, но с поразительной точностью имитировали живые.
Именно здесь, в этом стерильном коконе, Кассандра находила своеобразное утешение. Не в созерцании видов и не в искусственных растениях, а в самой работе. Создание виртуальных миров было для нее не просто профессией, а почти медитативной практикой. Она погружалась в чистую логику кода, в элегантность математических моделей, в гармонию выстраиваемых ею реальностей. Каждый пиксель, каждый полигон, каждый звуковой семпл были на своем месте, подчиняясь ее воле, ее замыслу. Здесь не было места хаосу внешнего мира, его энтропии и непредсказуемости. Только безупречная геометрия ее творений.