Я сидел и наблюдал за ним. В его словах, движениях и отношении к другим не было никаких изъянов. Напротив, его одухотворенные слова и экстатические состояния указывали на подлинное отречение от мира, а его слова не расходились с поступками. Он выражался очень просто, и я подумал: «Разве этот человек может быть великим учителем?» Я тайком подошел к нему и задал вопрос, который часто задавал другим: «Видели ли вы Бога, уважаемый?» «Да, я вижу Его так же, как тебя, только гораздо более явно, – [ответил он]. «Бога можно познать, – продолжал он, – Его можно увидеть, с Ним можно говорить так, как я вижу тебя и говорю с тобой. Но кому это нужно? Люди проливают реки слез по жене и детям, богатству и имуществу, но кто плачет по Богу? Если человек искренне плачет о Нем, Он обязательно явится». Это сразу произвело на меня впечатление. Впервые я встретил человека, который решился сказать, что видел Бога, что религия – реальность, которую можно переживать, ощущать бесконечно более явно, чем мы ощущаем мир. Услышав от него эти слова, я сразу поверил, что он говорит не как обычный проповедник, но обращаясь к собственным глубинным прозрениям. Но я не мог связать его слова с его странным поведением со мной. Поэтому я сделал вывод, что он, должно быть, мономаньяк[7]. И все-таки я вынужден был признать величие его отречения. «Возможно, он и безумец, – думал я, – но лишь немногие счастливцы могут достичь такого уровня отречения. Даже если этот человек сумасшедший, он святейший из святых, истинный святой, и только потому заслуживает благоговейного почитания со стороны человечества!» Такие противоречивые мысли наполняли мой ум, когда я поклонился ему и попросил разрешения вернуться в Калькутту [7].
[Вопрос: Где вы встретились в следующий раз?] В доме Раджмохана. Третья встреча снова произошла в Дакшинешваре. Во время нее он вошел в самадхи и стал восхвалять меня словно Бога. Он говорил мне: «О, Нараяна, ты воплотился ради меня в этом теле… Я спросил Божественную Мать: „Мать, как мне жить на земле, если я не смогу наслаждаться обществом настоящих преданных, которых не интересуют „женщины и золото“?» Затем он сказал мне: «Ты пришел ко мне ночью, разбудил меня и сказал: „Вот я!“». Но я не помнил ничего такого. Я крепко спал в нашем доме в Калькутте [8].