[3] всем без исключения, ради материального и духовного благополучия людей, чтобы пробудить
Брахмана, этого спящего льва, в сердцах всех существ, распространяя свет знания – вот ради чего он приходит!.. Ради осуществления этой цели в жизни мы рождаемся на свет, и ради нее умрем [1].
Много, много лет подряд мои отец и мать постились и молились ради того, чтобы я родился [2].
Мне известно, что до того, как я родился, моя мать постилась, молилась и выполняла сотни таких практик, которых я не мог делать и пяти минут. А она посвятила им два года. Уверен, что какой бы религиозной культурой ни обладал, я обязан этому ей. Она осознанно привела меня в этот мир – таким, какой я есть. Именно мать определила все мои добрые побуждения – сознательно, а не бессознательно [3].
Я стал тем, кто я есть, благодаря материнской любви, и я в долгу перед матерью, в неоплатном долгу [4].
Много раз я видел, что мама первый раз принимает пищу только в два часа дня. Мы завтракали в десять, а она в два – так много дел у нее было. Если, [например], кто-нибудь стучался в дверь и говорил: «К вам гости», а из еды оставалась только ее порция, она охотно отдавала пищу гостю, а сама при этом ждала новой. Так она жила, и ей это нравилось. Поэтому мы и почитаем матерей как божеств [5].
Мне вспоминается, что когда мне было два года, я играл со своим конюхом: мы изображали вайраги[4], посыпанных пеплом, в набедренных повязках (каупина). И если садху приходил за милостыней, родители запирали меня наверху, чтобы я не давал ему слишком много. Мне казалось, что я и в самом деле аскет, и за какую-то провинность меня отлучили от Шивы. Конечно, близкие усугубляли это чувство, ведь стоило мне закапризничать, они говорили: «Поглядите-ка! Столько аскез – и всё зря, Шива все-таки послал нам не праведника, а бесенка!». Когда же я совсем не слушался, родители выливали на меня ведро воды, приговаривая: «Шива! Шива!» После этого я всегда приходил в чувство… Даже теперь, когда во мне просыпается озорник, это слово помогает мне вернуться на верный путь [6].
В начальных классах школы я поссорился с одним товарищем из-за сладостей, и поскольку он был сильнее, он выхватил их у меня. Помню, что тогда почувствовал: мне казалось, что этот мальчик – злейший ребенок на всем свете, и что я накажу его, как только поднаберусь сил; он казался мне таким злобным, что любое наказание для него будет мягким. Сейчас мы оба выросли и стали близкими друзьями. На свете так много детей, для которых самое главное – еда, питье и разные сладости. Они мечтают о пирожных, и мечтают, что в будущей жизни вдоволь смогут ими наесться [7].