Однажды я отказался от еды, предложенной мне матерью. Решив избавиться от её общества, я убежал. Она шла за мной с едой, соблюдая безопасное расстояние, потому что, убегая, я в ярости кидал в неё камнями. Я убежал уже довольно далеко от дома, когда внезапно увидел стаю ворон. Они издавали громкие звуки, которые пугали маленького мальчика. Я до сих пор слышу их ужасное карканье. Я был в ужасе. Оглянувшись, я увидел мать, которая стояла на безопасном расстоянии, не упуская меня из вида. Я побежал обратно в её тёплые объятия.
В другой раз, когда я убежал, матери удалось поймать меня, но я сопротивлялся и сильно ударил её. Я был потрясён, увидев, что у неё из руки течёт кровь. Я ужаснулся собственной жестокости и поклялся никогда больше не причинять ей вред. И с тех пор я держу это обещание. Когда я рос, мать всегда была мягкой и терпеливой со мной.
Одной из причин моей жестокости было то, что я постоянно просил мать уехать со мной куда-нибудь подальше и не оставаться в Тибете. Однако она отказывалась переезжать. Как бы мы смогли выжить на новом месте? Моё же стремление покинуть Тибет происходило из тревожного чувства, или некоего предвидения, что ситуация в Тибете будет становиться всё хуже.
Как-то раз мать начала разыскивать Лачунга – тот был нгагпой, мирским практикующим тантриком [13]. Это было во время Яр Санга – празднества кочевников, которое проводится в середине лета. Кочевники собирались отовсюду, чтобы разбить шатры на обширных пастбищах и повидаться с друзьями и любимыми. Это было время для пиров, народных танцев, соревнований певцов, состязаний в тибетской борьбе, стрельбе и скачках. В разгар празднеств ламы совершали подношения дыма вселенским божествам и благословляли тех, кто приходил к ним за советом касательно своих проблем. Лачунг, хотя и не был полностью посвящённым монахом, был очень уважаемым ламой. Мать надеялась, что он положит конец моим приступам гнева. В тот момент, когда он попытался благословить меня, я словно сошёл с ума. Я начал кидаться в него камнями, грязью и всем, что попадало под руку. Я вопил так, что лама больше не смог выносить этого. Он сказал матери: «Я не могу справиться с твоим сыном. Пожалуйста, немедленно уходите».
Однако я не всегда неистовствовал. Когда я вёл себя хорошо, как подобает идеальному маленькому мальчику, мама готовила мне цампу, смешанную с чаем, и угощала куском сахара. Я обычно лепил из цампы