– Невозможно! – отшатывается она. – Я тут не одна живу! А он не знает о тебе. И как я всё это объясню?
– Это не мои проблемы.
– И когда ты стала такой дерзкой, Яна?
– Когда выросла, мам.
– И всё равно, ты не можешь остаться здесь! У тебя же есть этот твой друг детства, как его… Вот у него и остановись на недельку-другую.
– Его зовут Женя. И это исключено. Он живёт не один. Не переживай, – фыркаю я, сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. – Я чаще буду в рейсах, чем дома, пока бабуля в больнице. Но спать мне где-то тоже нужно.
– Повторяю, я живу с мужчиной! Ты, надеюсь, в достойную авиакомпанию устроилась?
– В достойную.
– В какую конкретно? – почему-то напрягается мама.
– А это имеет значение?
– Если в базирующуюся здесь, то койку в общежитии выделяют.
– Просто блеск! Мне идти в общежитие, когда есть квартира, в которой я прожила почти всю свою жизнь? Ну уж нет, мам. Тем более стюардессам с местной пропиской места в общежитии не выделяют, – ощущение, что это я тут взрослая, которая пытается объяснить почти на пальцах ребёнку банальные вещи. – Не буду я с твоим мужиком пересекаться, меня вообще на ночные рейсы ставят.
– Ночные? – думает с минуту. – Ладно, я согласна. Но с одним условием…
Я вскидываю руку вверх, останавливая её. Условия мне знакомы с детства. Выслушивать снова нет желания. Раньше я старалась понять мать, ведь ей сейчас всего тридцать шесть, и она молода. А потом просто устала от её закидонов.
– Помню. Называть тебя по имени и врать, что я твоя младшая сестра. Нет проблем.
– Тогда пойдём, комнату покажу, – мама заметно расслабляется. – У нас там, правда, неиспользуемая детская, но не в зале ж тебя класть? И да, Ян. Когда он будет дома, прошу вести себя тише.
Яна.
«Вести себя тише» – значит быть незаметной. Не отсвечивать. Не мешать.
Такие правила были и раньше, но теперь, мать как будто переживает сильнее. Словно до сих пор винит меня за тот случай пять лет назад. Даже сейчас, когда я распаковываю вещи в узенький шкафчик, пристально наблюдает и тут же критикует пижамные шортики. Тогда на мне тоже были шорты, но будто бы в них было дело! Мне было тринадцать, я ещё в куклы играла, да и совсем худющей и нескладной была, чтобы каким-то образом додуматься «соблазнять» её мужчину. Но Лидия Колесникова до сих пор негласно винила меня. И это было крайне обидно.