– Спасибо, – благодарю коллег, натянув подобие улыбки.
Чем ближе я подхожу к его кабинету, тем сильнее у меня подкашиваются ноги. Организм не слушается меня, и все его системы выдают сбой. Дыхание сбивается, сердце больно бьется о ребра. Мурашки рассыпаются острыми узлами.
– Я могу зайти к Артему Андреевичу? Он меня вызывал, – придаю голосу максимальную уверенность, когда колючий взгляд секретарши Лены устремляется на меня. Елена Петровна – читаю я на бейджике. И зачем мне эта информация? Все равно завтра меня здесь уже не будет.
– Проходите, – нервно цедит, посылая вспышки ненависти. Если в первые наши встречи она показалась мне бесхребетной мышью, то сейчас такое проявление эмоций с ее стороны непривычно наблюдать. Оно и не мудрено, я опозорила ее при всех.
«Будет знать в следующий раз, чтоб неповадно было заниматься ЭТИМ прямо на рабочем месте!» – язвит в голове мое сознание, тем самым оправдывая саму себя.
Я готова. Я справлюсь. Я справлюсь… В очередной раз справлюсь! Успокаиваю я себя, попутно хватаясь за ручку двери. Сталкиваясь с холодным, суровым взглядом серых глаз, понимаю что нет. Не справлюсь. Тону в этом льду, физически ощущая, как от холода немеет все тело. Меня знобит. Я вся дрожу! Но от этого ни единый мускул на моем лице не дрогнул. Походкой от бедра направляюсь к столу, за которым вальяжно расселся Соколов, очерчивая меня нахальным взглядом с ног до головы. Без лишних слов бросаю подготовленное мной заявление, молясь про себя, чтобы это все скорее закончилось…
Глава 12
Ника
– Что это? – продолжая испепелять меня взглядом, спрашивает Соколов. И я выдерживаю этот взгляд. Посылаю огненные импульсы в ответ, в то время как внутри меня происходит самый настоящий Армагеддон. И без того истерзанное сердце мучительно отбивает о ребра свой ритм. Сделать полноценный вдох не получается. Дышу урывками, чтобы получить хотя бы мизерную порцию кислорода, который мне сейчас так необходим.
Не дождавшись моего ответа, Соколов хватает листок и принимается его изучать.
– Что-то быстро вы сдулись, Вероника Викторовна… – с открытой издевкой усмехается. Рот расплывается в белоснежной улыбке. Как же ему идет улыбаться. Когда-то давно он также улыбался мне. Кажется, будто и не было этих пяти лет. Передо мной сидит все тот же родной, любимый Тёма. Который никогда не предаст и не обидит меня. Вот только он предал и обидел. И сидит сейчас откровенно надо мной глумится! По взгляду вижу, как ему так и хочется ляпнуть что-нибудь эдакое! Напрягаюсь до боли во всем теле.