игры Фиске.
И в самом деле, происходило что-то странное. Наблюдая за Фиске, я
заметила, что он не отводил глаз от доски даже после того, как делал ход.
Его нервозность возрастала. Он сильно потел, большие темные круги выступили
под мышками его жакета. Он казался больным, и хотя был ход Соларина, Фиске
сконцентрировался на доске, как будто это была его последняя надежда на
райские кущи.
Часы Соларина шли, но он тоже наблюдал за Фиске. Казалось, он забыл,
что игра продолжается, так пристально рассматривал он своего оппонента. По
прошествии довольно продолжительного времени Фиске поднял глаза на Соларина,
затем его взгляд снова скользнул на доску. Глаза Соларина сузились. Он взял
фигуру и двинул ее вперед.
Я больше не обращала внимания на ходы, просто наблюдала за
противниками, стараясь определить, что между ними происходит. Лили сидела
рядом и с открытым ртом изучала шахматную доску.
Внезапно Соларин поднялся с места и отодвинул стул. В зале началось
волнение, люди перешептывались со своими соседями. Соларин нажал кнопки и
остановил часы свои и Фиске, затем наклонился к сопернику и что-то сказал
ему. Один из судей быстро подошел к их столу. Они с русским обменялись
несколькими словами, и судья покачал головой.
Фиске сидел повесив голову и не отводил взгляда от доски. Руки он
держал на коленях. Соларин что-то снова сказал ему. Судья вернулся к своему
столу. Арбитры посовещались между собой, и тот, что сидел в середине, встал.
– Леди и джентльмены, – сказал он. – Гроссмейстер Фиске почувствовал
себя плохо. Из любезности гроссмейстер Соларин остановил часы и согласился
на короткий перерыв, чтобы мистер Фиске смог подышать воздухом. Мистер
Фиске, запишите для судей свой следующий ход, и через тридцать минут мы
продолжим игру.
Фиске дрожащей рукой записал свой ход и положил бумагу в конверт,
запечатал его и вручил судье. Соларин упругим шагом вышел из комнаты, прежде
чем репортеры сумели его задержать. В комнате начался ажиотаж, все были
озадачены и перешептывались, собираясь небольшими группками. Я повернулась к
Лили:
– Что случилось? Что здесь происходит?
– Это невероятно! – сказала она. – Соларин не мог останавливать часы.
Это делает судья. То, что он сделал, совершенно против правил, они должны
были прервать игру. Судья останавливает часы, если все согласны сделать