Я щелкнул выключателем. Бледный свет залил небольшую прихожую и гостиную. Первое, что бросилось в глаза – идеальный порядок. Слишком идеальный. Такой порядок бывает либо у законченных педантов, либо там, где очень тщательно кто-то прибирался, заметая следы.
«Он всегда был таким аккуратным?» – спросил я, оглядываясь. Книги на полках стояли как солдаты на параде, ни пылинки на полированной поверхности стола, даже стопка газет выглядела так, будто ее только что принес почтальон.
«Артур был… методичен, – ответила Лилит, ее голос был тихим, почти потерянным в этой стерильной тишине. – Но это… это не его порядок. Это слишком… безжизненно».
Она медленно прошла в комнату, ее взгляд скользил по предметам, словно ища что-то знакомое, что-то, что нарушило бы эту мертвенную гармонию. Ее силуэт в свете единственной лампы казался хрупким, но я знал, что за этой хрупкостью скрывается сталь.
Я начал методичный осмотр. Ничего. Ни записок, ни спрятанных бумаг в ящиках стола, ни следов борьбы. Если здесь и искали что-то, то делали это профессионалы. Или Артур был параноиком и не хранил ничего важного дома.
«Карты, о которых вы говорили, где он их хранил?»
Лилит указала на массивный письменный стол у окна. «Обычно здесь. У него была специальная папка из телячьей кожи».
Папки не было. Я проверил все ящики, даже заглянул под стол. Пусто.
«Может, у него был сейф?»
«Нет. Он не доверял сейфам. Говорил, что это первое место, куда полезут воры».
Я подошел к книжным полкам. Классика, исторические монографии, несколько альбомов по искусству. И целая секция, посвященная картографии. Старинные фолианты, современные атласы. Я начал пролистывать книги одну за другой, проверяя переплеты, страницы. Лилит стояла у окна, глядя на мокрый город внизу. Дождь все еще стучал по стеклу, но здесь, в этой тихой квартире, его звук казался приглушенным, словно он тоже боялся нарушить царящий здесь покой.
Ее платье темнело на спине от влаги плаща, который она так и не сняла, очерчивая изгибы тела, и я поймал себя на мысли, что этот силуэт на фоне ночного города мог бы стать сюжетом для картины какого-нибудь художника, одержимого меланхолией и роковыми женщинами.
«Здесь ничего нет, Лилит, – сказал я наконец, откладывая очередную книгу. – Либо ваш муж был чертовски умен и спрятал все так, что сам дьявол не найдет, либо те, кто его искал, оказались еще умнее».