– Морепродукты… это песня моря на языке… первый раз в жизни пробую, спасибо тебе, Марк, – призналась Ирина, в ее голосе звучало неподдельное изумление, смешанное с детской радостью. – В нашей глуши такое и не сыщешь. Какие уж тут рестораны, когда людям зарплаты месяцами задерживают… Жизнь там течет медленно, как вязкая река в жару, и редкие праздники кажутся миражом в пустыне будней.
– На десерт еще эклеры с английским соусом, – соблазнительно прошептал Марк, будто предлагая не просто сладость, а билет в мир беззаботности, где время течет сладко, как мед.
– Ты хочешь меня раскормить? – шутливо упрекнула Ирина, ее глаза искрились весельем, как два озорных уголька.
– Тебе это точно не грозит, фигура у тебя – тонкий стебель ветра, – с нескрываемым восхищением заметил Марк, его взгляд скользил по ней, словно художник, любующийся созданным им шедевром.
«Жизнь – как бег между Сциллой и Харибдой, где каждый миг – битва за выживание, и даже крохотная искра радости кажется чем-то невероятным, почти запретным», – промелькнула мысль в голове Ирины, горькая, как полынь, но вслух она произнесла: – Это правда, но злоупотреблять не стоит.
– Иногда можно себе позволить вырваться из этого круга будней, – уверенно сказал Марк, пытаясь убедить не только Ирину, но и самого себя.
– А учитывая, как редко мы видимся, это даже необходимо, – с легкой иронией прозвучало в голосе Ирины, и в этой иронии слышалась не только грусть, но и невысказанная надежда.
– Это упрек? – в тоне Марка появилась нотка обиды, хрупкая, как лед на первом морозе.
– Нет, милый, это не упрек, а лишь констатация грустного факта, – Ирина мягко улыбнулась, ее взгляд был полон нежности и легкой печали, как осенний пейзаж, прекрасный в своей увядающей красоте. – Я устала ждать у берега моря погоды и решила сама стать волной, прибившейся к твоему берегу. Я приехала сама.
– Ты же давно мечтала побывать в Москве, – Марк попытался оправдаться, ища укрытие в привычных словах, в безопасной гавани рутины.
– Марк, я приехала не в Москву, – слова Ирины прозвучали тихо, но весомо, как признание, как обещание, как приговор. – Я приехала к тебе. И только к тебе.
Выходя из барбершопа, неся на плечах легкое, эфемерное ощущение свежести, словно пыльцу с крыльев бабочки, Марк бросил взгляд на часы. Время, этот неумолимый жнец, отмерял последние крохи до его ритуального погружения в хлорированную купель бассейна. Спортивная сумка, верный спутник его предсказуемых дней, ждала в утробе подземной парковки, подобно послушному псу, готовому к очередной прогулке по проторенной тропе. После заплыва его ждал обед, такой же предсказуемый, как восход солнца, в ресторане, чьи стены давно стали продолжением его собственной тени.