– Так что же получается, Марк, вы аскет, известный писатель?
– Даниэль, взгляни на меня, – Марк обвел взглядом кофейню, словно ища подтверждения своим словам. – Похож ли я на отшельника?
– Совершенно нет, – уверенно ответил Даниэль, – а вот на известного писателя… весьма вероятно.
– И что в итоге ты ответил? – Марк рассмеялся, развеивая напряжение. – Знакомо лицо или нет?
– Я подумал, что лучше будет солгать, – Даниэль понизил голос до шепота. – Раз уж вы не хотите ни с кем общаться. Не сказал им, что вы каждый день к нам заходите. Лишь обмолвился, что знаю вас, что иногда вы у нас бываете.
– И с чего ты взял, что речь обо мне? – Марк вопросительно посмотрел на баристу.
– Они мне показали… странную фотографию, – Даниэль запнулся, подбирая слова. – Там вы были… молодой, но я сразу вас узнал.
– А что не так было с фотографией? Что странного? – заинтересовался Марк, подавшись вперед.
– Очень необычно. Одежда, по-видимому, средневековая на вас была, и взгляд… очень строгий. Я вас с таким взглядом… с трудом представляю. Осмелюсь предположить, что это был театральный костюм. Может, сцена из спектакля. В молодости вы были актером, Марк?
– Марк… дай мне руку, – темнота окутывала все вокруг, густой, липкий туман, Лина, дрожа от внутреннего холода, прошептала, скорее выдохнула, – я словно слепая в этом мраке. Куриная слепота… она крадет у меня мир, оставляя лишь чернильную пустоту.
– Держись, Лина. Крепче, – голос Марка прозвучал приглушенно, пробиваясь сквозь завесу тьмы, но в нем чувствовалась твердость, опора, – сейчас, будто призрак из небытия, к нам подплывет круг, с нашей сценой, выхваченный из ночи. Если упустим, мы утонем в этой бездне, и не найдем ее.
Лина, цепляясь за его руку, словно за спасительную ветвь, с тревогой в голосе спросила:
– Чемодан… ты видишь чемодан? Он должен быть нашим маяком в этом хаосе.
Марк вглядывался в непроглядную тьму, напрягая зрение.
– Пока нет, – ответил он. – Но как только круг тронется, как только этот островок приблизится, я надеюсь… я должен увидеть его. Нам нужно будет прыгнуть, Лина, вскочить на эту движущуюся землю, пока она не ускользнула от нас.
– Мне страшно, Марк, – прошептала она, и в ее голосе зазвучали детские нотки испуга. – Когда почва уходит из-под ног, когда мир качается, я теряю себя… теряю равновесие.