– Чьих сошек? Наших или их?
– Ничьих сошек! В присутствии Сотникова у многих начинается помутнение.
– Да… это было бы кстати. Если их обоих свалит амнезия…
– Мы, скажем, что передавали рыбли, а Главный островитянин подтвердит.
– Не нравится мне, что от случайного помутнения зависит весь план. Это хуже, чем гадание по волнам, хуже, чем… – критиковал Якорев.
– Хуже, хуже. Амнезия, оказывается, имеет свою орбиту, каждые три недели. Иногда две. Но есть предвестники! После массовых жалоб на мигрени через шесть дней запускается амнезия!
– Хотелось бы поточнее. Но в целом оно так, – нахмурился Якорев. – Мигрени тоже разные: после лютых амнезия полная, а слабенькие мигрени – и амнезия дохленькая.
– Будем надеяться на полную. Ну?
– Может сработать… Хорошо, твои агрокоины выросли, а хранить негде.
– А вот здесь мы подходим к следующему этапу. Если агроплатформы устоят, построим наплавные поселения. Мы сами сделаем себе сушу, надёжней прежней. Может, когда-нибудь мы найдём настоящие острова или шельф, но это, скорее, относится к категории «нибудь». Коля?
– Ничего не говори. Я устал.
– Мигрень?
– Вроде… Мишаня, что было после выращивания и хранения?
– Э-э… Теперь ты на себе почувствовал, что план с помутнением работает! Ты ведь не помнишь, что я говорил последние секунд семь?
– Очень смутно. Про шельф какой-то.
– Про наплавные поселения.
Глаза Якорева округлились.
– Понял. До поселений ещё дожить надо, через… годика четыре.
– А как ты вообще до такого додумался? – Якорев почёсывал затылок.
– Не знаю… Я устал глотать чешую, устал от всего. Как тебе идея с агрокоинами?
– Порожняк какой-то.
Вахтенный матрос Сергей перестал существовать как матрос и сменил житейскую конфессию на отца Сергия. Но Мишаню привлекали более понятные процессы: он стал студентом «Академии Технологии», на удивление Якореву и самому себе.
Академия была выбрана неслучайно, ведь Мишаня ничего не знал о инженерной стороне задумки с искусственным грунтом для наплавных агроферм.
Теперь у Мишани весёлые ночники, где раздобыть землесосы бесплатно. Для отца Сергия попахивает богохульством, а для Якорева – дополнительным хвостом сырой горбуши.