Кофе согревал ладони, а аромат корицы и карамели смешивался с морозной свежестью. Олег отхлебнул из своей чашки и вдруг сказал:
– В прошлый раз очереди не было. Видимо, сегодня нам не повезло.
– Если бы не повезло, мы бы сейчас не сидели здесь, – парировала Карина, и в её голосе впервые прозвучала лёгкость.
Олег рассмеялся, и этот звук почему-то снял напряжение.
– Ты говорил, что работаешь учителем? – спросила она, осторожно пробуя обжигающий напиток.
– Да, математика. Уже двадцать лет, – ответил он, и его взгляд стал чуть мягче. – В детстве мечтал о сцене, но таланта не нашлось. Зато числа… они всегда меня понимали.
Он постучал пальцем по столу, будто отбивая ритм.
– А ты? Как попала в типографию?
Хотя вопрос не был бестактным, Карину на секунду передёрнуло от раздражения. Только понимание того, что эта эмоция возникла не столько из-за самого вопроса, сколько из-за её личной неуверенности, помогло ей подавить рвущуюся наружу колкость.
Тяжело откинувшись на спинку стула, она медленно выдохнула теплый воздух, стараясь собраться с мыслями.
– Меня устроила туда мама. Я семь лет жила в Москве, и когда вернулась, долго не могла найти работу. Мама решила взять этот вопрос в свои руки, – произнесла она, и на этих словах её губы тронула искусственная улыбка. – Сейчас я там специалист по работе с клиентами.
– Почему вернулась? – спросил Олег, и в его голосе не было любопытства, только тихое предложение: «Если захочешь – расскажи».
Карина сжала чашку крепче.
– Развод.
Слово повисло между ними, тяжёлое и неудобное.
– Семь лет брака, – продолжила она, глядя куда-то мимо него, – а потом… не осталось ничего, что держало бы меня там. Ни друзей, ни карьеры.
Голос её дрогнул, но она не стала прятаться за шуткой, как делала обычно.
– Я думала, семья – это всё. Но когда её не стало, я поняла, что потеряла саму себя.
Олег кивнул, его глаза светились сочувствием. Будь перед ней кто-то другой, она бы тут же сменила тему или отпустила неуместную шутку, чтобы отвлечь внимание от своей слабости. Но сейчас все было иначе. Она хотела открыться ему, обнажить свои шрамы и рубцы и предстать перед этим мужчиной такой, какая она есть.
Следующая фраза Карины была прервана бойким голосом рыжего официанта, балансировавшего в руках несколько громоздких тарелок с дымящейся едой.