Она развернулась, быстро пересекла свою роскошно обустроенную спальню, прошла по устланным коврами коридорам, кивнула многочисленным слугам и страже, приветствующим ее фразой "Добрый вечер, леди Лорен!", спустилась по широкой лестнице, свернула в громадный тронный зал и на мгновение замерла, окинув его взглядом. Лорен сделала это вовсе не потому, что зал поражал великолепием, а оттого, что его размеры радовали ее простором, которого ей так не хватало.
Девушка прошла в парадную столовую. За длинным столом, в самой его голове, восседал пятидесятипятилетний граф Анвила Ольфред Ангардиос.
Волосы графа – густые, уложенные, отливавшие медью, – сохранили всю яркость цвета и еще ни капли не поседели; фигура была довольно-таки крупной, плечи – размашистыми; черты лица – правильными, а ледяной взгляд светло-голубых глаз – пронзительным и властным. Граф Ольфред был одет в баснословно дорогой наряд, расшитый золотыми нитями и драгоценными камнями.
Человек этот слыл жестоким и беспринципным. В двадцатилетнем возрасте Ангардиос унаследовал от скоропостижно скончавшегося отца графство и, тотчас же познав всю сладость власти, стал вкушать плоды жизни управителя – как правило, вовсе не считаясь с интересами тех, кто оказывался в подчинении.
По правую руку от графа Ольфреда сидела графиня Патриция, успевшая сменить к ужину платье на более изысканное. В этой женщине также многое выдавало жажду власти, любовь к роскоши и интригам.
Лорен уселась напротив матери и с деланным аппетитом принялась за ужин, который полностью соответствовал той атмосфере, в коей ютились чопорные управители Анвила. Стол ломился от всевозможных яств. Среди них присутствовало немало деликатесов, которые, однако, никогда не съедались и, более того, к которым зачастую даже не притрагивались. В то время как жители окрестностей глодали черствый хлеб.
– Лорен, – осторожно начал граф. Несмотря на жестокость нрава, дочь оставалась для него, как он сам иногда себе признавался, самым дорогим сокровищем. Его он стерег, словно дракон, и безумно боялся потерять. Страх потери ли служил в действительности причиной или властолюбие, однако не было такого случая, чтобы граф Ольфред не попытался всецело контролировать Лорен. – Скажи на милость, чем ты занималась все то время, пока мы тебя ждали и не могли ввиду сего ожидания приступить к ужину?