Зато Максим Петрович сразу отнёсся ко мне серьезно и предложил заняться экспериментальной физикой. Днём училась, вечером работала. На физфаке горячие обсуждения у доски, а в лаборатории что-то прикручиваю, монтирую, паяю. И как-то на теоретическую физику смотришь уже глобальней. Жаль, времена Ньютона прошли. Сейчас, чтобы изобрести что-то новое, надо перекопать горы всего. Но мне это нравится. Ещё Фейнман говорил, что настоящее удовольствие получаешь не от наград, а от процесса постижения мира.
Михаил, 11:10
Гул сирены вырвал Михаила из раздумий. Он не сразу понял, что это и хотел снова уткнуться в компьютер, но Маринка уже тянула его к двери.
– Тревога! Ты что не слышишь? У тебя сколько на гравике?
Михаил активировал наручный датчик – цифры на нуле.
– Ноль, – он посмотрел на изящный серебристый датчик девушки.
– Не может быть! А почему гудят? – Она начала суетливо тыкать в экранчик.
– Испортишь. Пошли! – парень распахнул дверь.
Гул превратился в вой. Нос защекотал запах гари. Из соседних дверей смотрели удивлённые лица. Мимо протопал круглый начбез Иван Ильич.
– Учебная тревога! Всем спуститься в убежище! – прорычал он.
– Я так и думала! – Восторженно прокричала Маринка. – Пошли!
Она уже выскочила в коридор и недовольно смотрела, как Михаил топчется у двери.
– Гарью пахнет как-то по-настоящему, – девушка сморщила носик.
Михаил вернулся, убрал прибор, вырубил компьютеры и только потом присоединился к топающим по коридору сотрудникам. Все шли спокойно и если бы не ритмичный вой, можно было подумать, что просто конец рабочего дня. Михаил вылавливал знакомые лица, здоровался или кивал. Неожиданно взгляд упёрся в слоноподобную серую маску. Навстречу пер какой-то чудак в доисторическом противогазе.
– Убежище там! – прокричал ему начальник соседней лаборатории, оживлённо жестикулируя, но чудак продолжал «плыть против течения».
Люди расступались, Михаил прижался к холодной стене. В этом месте всегда было холодно, почти как в убежище.
Запах убежища ему нравился – от него веяло пылью истории. Спускаясь пролет за пролётом, он поражался как продуманно и надёжно строили в прошлом веке. И ведь тогда землетрясения в Москве были редкостью, а на тебе: толстенные стены и массивные двери с крутящимся, как на подлодке, ручками.
Молодежь даром времени не теряла и все теннисные столы уже были заняты. Играли молча, кое-где раздавались смешки. Руководство скрылось в переговорке. Проходя мимо, Михаил уловил запах вкусного кофе и вспомнил про Маринку. Кудрявой соседки нигде видно не было. Ну и Бог с ней!