– Антон, я не могу без водопровода! – кричала жена Левицкого. – Давай быстрее собирайся, поедем. Это про́клятое место.
– Выпей водки, – советовал Антон.
– Витя, я боюсь здесь оставаться, – говорил Петрову Левицкий перед отъездом. – А жена – тем более, она у меня красавица, на пятнадцать лет моложе, вода ей важна еще… В городе спокойнее. Там людей больше, власть хоть какая-то, а здесь никого. И свет отключили. В общем, я не знаю. Воды нет, газа нет, есть жена.
– Антон, я же тебе советовал: ставь дизель, дизель – это и свет, и колодец. Ты думаешь, в городе безопаснее? Опаснее там, где больше людей. А безопаснее всего ночью на кладбище. – Виктор где-то вычитал эту фразу и поначалу поразился ее мудрости. Потом понял, что автор сам никогда не бывал ночью на кладбище, просто выдвинул гипотезу.
В дневнике наблюдений Петров записал трактат «Страх и красота»: «То, что кажется нам страшным, некрасивым, не всегда на самом деле опасно. И наоборот, опасное иногда нам кажется красивым. У диких народов существует даже культ опасной красоты. У них красота – синоним опасности. Но есть и третий случай: предмет кажется страшным, некрасивым, мы пугаемся, думаем, в чем же опасность, ищем, но не находим ее, привыкаем, и предмет уже не кажется опасным. Таким образом мы пропускаем проявление главной опасности. Яркий пример – кладбище. Надо бояться не мертвецов, а внезапной смерти от страха, например от разрыва сердца».
Левицкому было за пятьдесят, он был сердечником и мобилизации не подлежал. Однако в городе его забрали на рытье окопов. За неделю Антон похудел на десять килограммов, стал малоразговорчив и еще поседел. Однажды он не вернулся с рытья окопов. Третий инфаркт, догадалась жена.
Жена Антона приглашала Полковника и Виктора Сергеевича на похороны. Но это был самый разгар Смуты, и никто никуда не поехал.
– А то и нас отправят на окопы, – предположил Виктор Сергеевич. – По ошибке. Потом ошибка окажется роковой.
– Неплохая, в общем-то, смерть, – говорил Полковник. – Я бы тоже хотел так умереть. Раз-два – и все. Чтобы никто меня не мучил, не пытал, не жег кожу спичками и я никого не обременял просьбами типа «еще один стакан воды, пожалуйста, спасибо, и еще один можно». Такая смерть – роскошь по нынешним временам. Может, поедем? Я города давно не видел.