Господи! Что творила Анна! Вместо тайного, приятно щекочущего нервы романа сделала все, чтобы он стал явным для всех и мужа в первую голову. И позорное слово «адюльтер» ударило как гром из синего летнего неба. Это означало потерю репутации. А потеря репутации означала отлучение от света. И ради чего? Молодого человека? Да сколько их бродит, голодных самцов, вокруг! Разве умная Анна не могла понять разницу между романом, который ни к чему не мог привести, а потому должен быть без обязательств, и супружеской жизнью с любовником? Одно дело пылко бросаться в объятиях при встречах, но с непременным расставанием и вздохами: «Ах, как мне будет не хватать тебя!» и жизнью в браке, когда по завершении мига блаженства следует нечто вроде: «Не знаешь, когда вернут белье из прачечной?» Поэтому издавна в обществе было принято разделять любовь и супружескую жизнь. Женились чаще всего не ради любви. Что в крестьянском среде, что в аристократическом обществе брак оформляли во имя размножения. Были, конечно, исключения, когда одна сторона, чаще всего мужчина, имевший право безусловного выбора, оформлял отношения по любви. Это и было нормой. Анна же ломала не только рамки приличия, но и здравого смысла. Гены ветхозаветной Евы бушевали в ней вопреки разумным увещеваниям и вразумлениям со стороны. И предложенному компромиссу тоже.
Каренин, оправившись от позора, решил все же сделать шаг навстречу своей жене, которую он безусловно любил. Он согласился переждать связь жены, но с условием, чтобы больше не видеть в доме Вронского. Предложение более чем снисходительное к чувствам Анны. Но дня не прошло, как Вронский был в его доме! Оказывается, Анна послала за ним… Чудовищный поступок, после которого ничего не оставалось, как подать на развод с лишением ее материнских прав.
Если б это написал не Толстой, то можно было бы обвинить писателя в мужской мести: в желании выставить Анну форменной дурой. (Кстати, такой же – полной дурой предстает со страниц флоберовской повести и Эмма Бовари). Но, пожалуй, стоит поверить, что то был поступок самой Анны. И сам Толстой, говоря современным литературным слогом, обалдел от него.
А дальше пошло по наклонной. Незадавшаяся попытка размеренной супружеской жизни с Вронским. Отверженность. Безысходность, и исход в духе мадам Бовари.