На третьей картине он видит спину быка, стоящего в чащобе. Быка трудно увидеть, но владелец догадывается, что это спина его быка. На четвертой он добрался до быка; теперь он видит быка, всего целиком. Он радуется. На пятой картине он хватает быка за рога. Требуются громадные усилия, чтобы привести его назад домой, но человек побеждает. На шестой картине он верхом на быке возвращается к себе домой. Это замечательные картины! На седьмой картине бык привязан в стойле. На восьмой картине человек так преисполнен радости, что принимается играть на флейте. Девятая картина – пустая рамка, ничто там не нарисовано.
На десятой картине, которая стала причиной больших споров, человек идет с бутылкой вина к базару, почти пьяный. Посмотрите: он едва идет. Эта десятая картина вызвала огромную дискуссию, которая не прекращается уже две тысячи лет.
Одна секта, большая секта Махаяны, верит, что девятая картина – последняя. Она изображает не-ум; ты достиг цели. Бык есть твоя глубочайшая сущность, которую ты потерял, а вся серия картин – это поиск твоей внутренней сущности. Ты нашел свою сущность на девятой. Это необъятное безмолвие и спокойствие. Это нирвана, это не-ум.
За пределами девятой… Люди, которые говорят, что это конец путешествия, считают, что кто-то прибавил десятую картинку, которая кажется совершенно неуместной. Но члены небольшой секты дзэн верят и в десятую картину тоже. Они говорят, что, когда человек становится просветленным, это не конец. Это высочайший пик сознания, это величайшее достижение, но человек должен вернуться к человеческому миру, к обычному миру. Он должен снова стать частью большого человечества. Только тогда он может поделиться, только тогда он может побудить других к поиску. И, конечно, когда он приходит с такой высоты, то совершенно опьянен экстазом. Та бутылка вина – это не обычное вино. Это просто символ экстатического состояния.
Когда эти картины повезли в Японию – это было двенадцать или тринадцать веков назад, – то взяли только девять из них. Десятая внушала беспокойство; ее оставили в Китае.
Я был в недоумении, когда впервые взглянул на японские картины. Они выглядят завершенными. Раз ты достиг нирваны, то чего же еще? Но потом я обнаружил в старой китайской книге десять картинок. Я был чрезвычайно счастлив, что у кого-то две тысячи лет назад было прозрение: будда – не будда, если он не может вернуться к обычным людям, если он не может стать снова всего лишь простым, невинным человеком, несущим свою нирвану, свой экстаз в бутылке с вином. Совершенно опьяненный божественным, он все же идет к базару.