– Не надо было этого говорить. – сказал он, уже тише. – Я понимаю, что ты боишься, что тебе больно. Но, ради бога, помни, что ты у нас остался один. – дед подошёл и обнял внука.
– Надо найти отца. – прошептал Вова. Через пару минут дверь дома открылась и в неё зашёл отец весь в снегу, синеватого цвета, с раной на ноге и одеждой в крови, весь мокрый и продрогший.
– Папа! – закричал Вова, вырываясь из объятий деда и бросаясь к отцу. Отец покачнулся, но удержался на ногах, тяжело дыша. Он смотрел на сына, его лицо было бледным, но глаза горели страстью к жизни, несмотря на холод и боль, что он сейчас испытывал.
– Ты вернулся. – прошептал Вова, прижимаясь к отцу, ощущая его тепло, пропитавшееся холодом и снегом.
– Как ты? – взволнованно спросил дед, подходя ближе, его глаза были полны ужаса и облегчения одновременно. Отец слабо улыбнулся, но боль в глазах его и теле никуда не делась.
– Живой. Не очень хорошо, но жив. – ответил он, с трудом сдерживая стон. Дед тут же принялся осматривать рану на ноге, затем вытащил из сундука аптечку, которую они всегда держали наготове на случай ранения в охоте.
– Надо обработать рану. И отвезти тебя в больницу. – сказал дед, стараясь быть спокойным, но его голос дрожал.
– Нет. Не надо. Я справлюсь. – сказал отец, откидываясь назад и прикрывая глаза, морщась и корчась от боли.
– Ты не справляешься. Ты еле стоишь на ногах, не глупи. – резко сказал дед.
– Я сказал нет. Я никуда не поеду. – повторил отец, открывая глаза, его взгляд стал холодным и упрямым. – Забирай Вову и уезжайте. Он нашёл его, приходил в ту ночь. – сказал отец и сжал челюсть, чтобы заглушить рык. Дед сжал кулаки, глядя на зятя. Он понимал, что спорить бесполезно. Отец был упрямым, как осел, особенно, когда дело касалось его собственной боли. Он не хотел помощи, не хотел признавать, что был слаб и нуждается в заботе других.
– Хорошо. – проговорил дед, голос его стал хриплым. – Но, если тебе станет хуже, не думай о гордости, звони. Вова, пошли. – он посмотрел на внука, сидевшего в углу и дрожавшего от страха.
Дед взял Вову под локоть, стараясь не смотреть на зятя, и они пошли к машине. В машине Вова сидел молча, уставившись в окно. Он видел, как отец стоит на крыльце, спина его сгорблена, а руки сжаты в кулаки. Вова чувствовал его боль, как будто она была его собственной. Он понимал, что отец боится, боится потерять его, как потерял мать. Дед, словно почувствовав его мысли, положил руку ему на плечо.