Мое сердце толкается, ведь замок противоположной двери щелкает, и спустя секунду она открывается. Не сложно догадаться, кто появляется перед нами.
Внешнее напускное равновесие летит к чертям собачьим, когда Соколовский растягивает губы в улыбке. Чертовски сексуальные губы в чертовски сексуальной улыбке! Его личная особенность, которая превращает мои преподавательские мозги в кашу.
– Доброе утро! – сверкает белоснежными зубами он. – Пис! – салютует моему сыну двумя пальцами.
– Здрасьте… – здоровается с ним Сёма.
– Доброе… – отвечаю я и отворачиваюсь.
Направляюсь к лифтам. Жму на кнопку вызова, чувствуя спиной и каждой молекулой своего тела присутствие сзади.
Кожу покалывает.
– Как дела? – слышу за спиной голос соседа.
– Хорошо, – отвечает ему сын. – А у тебя?
Их переход на «ты» совсем не удивляет. После вчерашних вечерних игр, кажется, меня больше ничего не удивляет.
– У меня всё в ажю-ю-юре… – отзывается Соколовский, запуская по моему телу новую горячую волну. – Наталь Михална, как вам мой французский?
Меня подбрасывает.
Оборачиваюсь и смотрю в ухмыляющееся лицо.
Улыбка Соколовского стала шире и наглее.
Веселье во взгляде делает цвет глаз насыщенным и глубоким.
– Оставляет желать лучшего, – отвечаю с кислой улыбкой.
– Согласен, – картинно огорчается он. – Не желаете позаниматься со мной в индивидуальном порядке?
Убью!
– Я подумаю, – отвечаю на провокацию провокацией.
Лицо наглеца вытягивается.
Он недоверчиво щурится.
Как тебе такое? Не ожидал?
– Звучит… кхм… многообещающе, – комментирует он, почесав затылок.
Мерзавец. Просто невероятный бессовестный гад. Вести себя так со своим преподавателем, женщиной, которая старше, и при этом состоять в отношениях с девушкой – немыслимой степени вероломство.
Молча захожу в лифт, оставив последнюю реплику Соколовского без ответа. Уверена, время, которое проведем в этой тесной кабине, будет самым нескончаемым в моей жизни.
Мы с сыном встаем к стене, наглец – к противоположной. Привалившись к ней плечом, наглый сосед, не смущаясь, меня разглядывает. Кажется, смущаться – это вообще не про него, и я назло делаю то же самое.
Он в джинсах и в сиреневой толстовке. Настолько яркой, что вынуждает мои глаза слезиться. Лицо свежее. Сам он бодр и выглядит чертовски выспавшимся в отличие от меня.
– Я выспался, – подтверждает мои наблюдения не умеющий долго молчать Соколовский. – Мне приснился полицейский участок, и я проводил допрос со страстным пристрастием.