Сновидец берет из пачки Мари сигаретку, и закурив – словно задумчивый кот щурится сквозь дым в окно. А из окна виднеется залитый солнцем холм, чудные сосны, кирпичные гаражи. И город – в мареве от дыма и теплого воздуха. Мари размышляет о том, что ей делать, если Шерхан оклемается, и вернет себе способность двигаться. Захочет ли он ей отомстить, или же простит? Никто не знал, что творится в его дырявой голове, и Мари на секунду задумалась, что тот паренек с перьями в волосах и с картами таро был бы сейчас кстати. Он бы разложил таро, а Сновидец помог бы верно их прочесть.
– Кстати, – говорит она, – Помнишь, как два месяца назад мужик сошел с ума, убил свою жену, и пытался убить дочь?
– Ну? – кивает Сновидец, подавшись к Мари ближе.
– Паренек, которого я подвозила – его сын. Он бродяжничает. Я высадила его в центре, и может быть он вернулся домой.
– Что тебя в нем зацепило? – хмурится Сновидец.
– Мне его просто жалко. Он скитается совсем один, без семьи и дома. И я показала ему мужика в багажнике. И знаешь, он понимающе отнёсся. Не испугался, и не стал задавать кучу вопросов.
– С его прошлым это само собой разумеющееся. Просто признайся, что в нем ты видишь себя. Иногда проще любить свое отражение.
– Может ты и прав. – Мари встает, и ставит чашку в раковину, – Пойду проверю Шерхана.
Ей тяжело идти в спальню, но Мари справляется. Она садится на табуретку перед диваном, и грустно вздыхает. Гладит руку Шерхана, красным ноготком обводит его татуировки на предплечьях, и боится смотреть ему в глаза. Затем она приспускает плед, и кладет ладонь Шерхану на грудь. Та тяжело поднимается и опускается. Спит. Мари снова вздыхает, и просто смотрит в его заросшее щетиной лицо: нос с горбинкой, впалые глаза, острый подбородок. Даже будучи здоровым, Шерхан всегда казался ей уставшим, хоть он старался не подавать виду. Эдакий рыцарь в тяжелых доспехах после кровавого боя, усопший в лавандовом поле. А под доспехами лишь тихие кости и вечная грусть.
Мари разглядывает свои бусы, и вспоминает, как их любила старшая сестра. Можно сказать – это семейная реликвия. Родители нашли эти бусины на раскопках у придорожного комплекса за Рысьегорском, где раньше был мужской монастырь. И Мари знает, что этот монастырь стал колыбелью целого города, а так-же хранил в себе какие-то тайны. Иначе бы ее родители были живыми. Мари была очень маленькой, чтобы осознавать всю трагедию, но все говорили, что фургон, в котором родители отдыхали после раскопок – подожгли. Нельзя так крепко спать, чтобы уснуть в пожаре. Мари казалось это происшествие чем-то фатальным, ведь мужской монастырь тоже сгорел, а рядом с ним обосновался вначале трактир, потом публичный дом. И уже сейчас – гостиница с заправкой и кафе, о которых молва ходит совсем не добрая. Мари знает, что этот комплекс – рассадник проституции и преступности. Даже есть городская легенда о том, что если придешь туда в лес, и начнешь копать яму для трупа, то случайно выкопаешь еще одного. И фатальность в глазах Мари заключается в том, что огонь уничтожил святое место, чтобы на пожаре обосновалось что-то ужасное и греховное. Так-же и с родителями – когда они сгорели, их дочери тоже стали порочными, в чем-то даже жестокими.