Мы отправились в столицу на большой машине, которую предоставила школе Доминиканская партия в Ла-Веге. По пути сестра Асунсьон читала нам эпистолу с правилами, которые нам полагалось соблюдать. Наше выступление было третьим в отделении школ для девочек. Начало запланировано на пять часов, мы должны были оставаться в Ла-Веге до окончания всех выступлений и вернуться к моменту, когда сестры разносили вечерний сок перед сном.
– Вы должны показать всей стране, что вы, ученицы Школы Непорочного Зачатия, – ее настоящие драгоценности. Это всем понятно?
– Да, сестра Асунсьон, – отвечали мы рассеянным хором. Но нас слишком взволновало наше удивительное приключение, и едва ли мы были в состоянии соблюдать правила. По дороге нас то и дело обгоняли симпатичные парни в быстрых модных машинах, а мы махали им и вытягивали губы, как для поцелуя. Одна машина замедлила ход, и ребята начали выкрикивать нам комплименты. Сестра бросила на них свирепый взгляд и обернулась посмотреть, что творится на заднем сиденье. Мы тут же сделали вид, что беспечно взираем вперед, на дорогу, – четверка истинных ангелов во плоти. Нам вовсе не обязательно было выступать со сцены, чтобы выдавать блестящую актерскую игру!
Но чем ближе мы подъезжали к столице, тем тише и тише становилась Синита. На ее лице появилось печальное, задумчивое выражение, и я поняла, по кому она скучает.
Совсем скоро мы уже сидели в вестибюле дворца вместе с другими школьницами со всей страны и ждали своего выступления. В какой-то момент мимо нас, шелестя рясой, с важным видом прошла сестра Асунсьон и помахала нам. Нас проводили в огромный зал, превосходящий по площади все помещения, в которых я когда-либо бывала. По проходу между рядами кресел мы вышли в центр зала и оглядывались вокруг, пытаясь сориентироваться. И тут под балдахином из доминиканских флагов я увидела его – нашего Благодетеля, о котором столько слышала всю свою жизнь.
Сидя в большом позолоченном кресле, он выглядел намного меньше, чем я его себе представляла, и будто бы брезжил над залом, точно один из своих портретов. На нем был нарядный белый мундир с медалями на груди и золотыми бахромчатыми эполетами на плечах. Он был похож на актера, играющего роль.
Мы заняли свои места на сцене, но он вряд ли это заметил. Он сидел, повернувшись к молодому человеку рядом, тоже одетому в военную форму. Я узнала юношу: это был симпатичный сын Благодетеля, Рамфис, который стал полковником в четыре года. Его фотографиями пестрили все газеты.