И все же не дошла. Остановилась под окнами старого особняка, услышав фортепианную музыку. Кто-то старательно играл, сбивался и начинал сначала. Потом, через несколько минут, когда музыка умолкла, Вера прочитала на двери табличку: «Музыкальная школа № 1».
Вере казалось, что она попала в другой мир – мир своего прошлого, когда никто никуда не торопился, и все шло своим чередом, когда по выходным мама пекла печенья и пироги, а во дворе до самых холодов дети играли в казаки-разбойники.
Зазвонил телефон. Мама.
– Привет… Да, я в командировке, но скоро уже обратно… Да-да, успею и Свету заберу сама, не волнуйся… Мам, а ты помнишь, какие раньше пирожки с яблоками пекла? Мне казалось, что ничего вкуснее нет.
Вера сказала про яблоки и почувствовала вдруг, что в воздухе запахло ими – спелыми, сочными, из деревенского сада.
Закончив разговор с мамой, она набрала мужа. Пока шли гудки, наблюдала, как на провода ровным рядом уселись птицы, и расстояние между двумя высокими бетонными столбами стало похоже на бусы. Осенние птичьи посиделки.
– Привет, – раздался голос на том конце.
– Поехали в субботу в Кусково? – без предисловий спросила Вера. – Погуляем, посидим в кафе, покажем Свете дворец. Там, кажется, сейчас выставка старинных платьев, как у принцесс. Ей интересно будет.
– Что-то случилось? – в голосе мужа послышалось беспокойство.
– Ничего не случилось. Просто осень пройдет, а мы даже не заметим.
Придет – не придет – придет – не придет.
Каблуки отстукивали варианты, служа заменой лепесткам ромашки. Да и где ее было найти, ромашку, в дождливой осенней, спрятавшейся под зонты Москве?
Придет – не придет – придет – не придет – придет…
По количеству ступенек выходило, что придет. Обычно они не обманывали, только один раз промахнулись в предсказаниях. Да и то наполовину. Андрей не пришел, зато ее ждал букет необыкновенных красно-желтых роз. Словно извинение. Уехал на гастроли.
Ольга с усилием открыла тяжелую дверь и нырнула в теплую молчаливую кофейню. Здесь никогда не бывало шумно, пол покрывали толстые, мягкие ковры, вбирающие звук шагов, около столиков располагались удобные, обитые бархатом кресла. Это место совсем не подходило людям, теснящимся на городских остановках в ожидании автобуса или бегущим по делам сквозь ряды ларьков с горячими слоеными пирожками и шаурмой. Здесь не было шума и суеты, только степенность, тихий звон дорогих столовых приборов, деликатно раздающийся из динамиков Штраус и приглушенный гул голосов вежливо беседующих хорошо одетых людей. Это совершенно другой мир, не тот, в котором жила Ольга.