Почему же ему так жжет в груди. Отчего он, даже между мирами, должен испытывать такую боль бесконечно?! Кажется, Дэн прокричал это в слух, уж как смог.
– Это камень вины. – откликнулся ему хриплый, гортанный голос. – Он останется и будет ранить всю оставленную тебе вечность. Он не отпустит тебя. Ты не сможешь покинуть это место уже никогда. Привыкай. Говорят, что страдание очищает. Ничто не проходит безнаказанно. Бесследно.
Если у призраков могут шевелиться волосы на голове, будьте покойны, у Дэна они торчали дыбом от ужаса. Он медленно повернулся к источнику звука. На облупленном парапете крыши, прямо перед ним, сидел ворон. Но это была не просто птица.
Огромный. Значительно больше кошки, с размахом крыльев, казалось, способным накрыть Дэна целиком. Его оперение, когда-то угольно-черное, теперь отливало тусклым, выцветшим синим. Подобно старой фотографии, на которой время стерло все краски. Перья взъерошены, местами вырваны, будто птица пережила не одну битву с монстрами. На груди виднелись шрамы – глубокие, затянутые кожей, старые следы от чьих-то когтей или зубов. Каждое движение ворона сопровождалось глухим, металлическим скрежетом, его перья состояли из пластин опасного ржавого, но безумно острого железа. Они бряцали, цепляясь друг за друга тысячами лезвий, готовых в любой момент сорваться и полететь в сторону жертвы.
Но больше всего пугали его лапы. Мощные, покрытые чешуйчатой кожей, они заканчивались когтями. Каждый коготь вроде отточенного клинка. Даже в полутьме они блестели, покрытые тонким слоем льда. Дэн с ужасом представил, как эти когти могут разрывать плоть. Вероятно, делали это уже не раз. Лапы ворона сжимались и разжимались, царапая бетон крыши, оставляя на нем глубокие борозды.
Ворон стоял неподвижно, лишь его глаза – большие, круглые, почти человеческие, следили за каждым движением Дэна. Золотисто-желтые, с вертикальными зрачками, они горели адским огнем, накопленным за долгие годы. В них не было ни злобы, ни ярости, только пугающая, ледяная расчетливость. Он не был просто птицей, скорее существом, которое знало, что такое смерть. И не боялось её. А может, он и был самой смертью.
Дэн попытался отступить, но ноги не слушались. Он был прикован к месту взглядом этих жутких, пронзительных глаз.
– К-кто ты? – прошептал Дэн, чувствуя, как по спине бегут мурашки.