– Ребятки, а вас били когда-нибудь? – неожиданно поинтересовался «серый». – Только честно.
– А какое это имеет отношение к тому, о чем мы говорим, – искренне удивился Стас, не почуяв никакой опасности. – К тому же мы не с вами разговариваем. Что вы встреваете?
– Ну, а все-таки, отвечайте, когда вас спрашивают, – продолжал настаивать мужичок на своем. – Били или нет?
Зеленые глаза «серого» округлились и, казалось, приклеились к вискам Стаса подобно двум электродам с импульсными токами, начав то и дело подергивать его мимическую мускулатуру. Обращался мужичок как бы к обоим, а глядел почему-то на него одного. Яков начал знаками показывать Стасу, что как-то надо сматываться, но тот словно не замечал намеков однокурсника, продолжая опасный диалог.
– Ну, допустим, били, – признался Пермяков, опустив глаза, – и не раз. А вам-то какое дело?
– Видимо, недостаточно, – констатировал «серый», оказавшийся на редкость крепким и пронырливым. Как ни пытался студент отодвинуться от него, ничего не получалось. – У меня такие, как ты, уклонисты, живенько забывали о подобном свободомыслии. Ишь, что удумал! Заруби себе на носу, молодой, это не тебе решать, каким способом отдавать долг. Ты пока никто в этой жизни! И звать тебя никак!
Извернувшись, мужичок как-то умудрился притянуть значительно отодвинувшегося Якова. Естественно, тот попытался сопротивляться, но ничего не мог противопоставить мертвой хватке «серого».
– Аккуратней! – возмущался парень. – В чем дело?!
– Тихо, мальчуганы, не рыпаться, – вцепившись студентам в локти, словно клещами, начал в приказном тоне мужичок, – я хотел бы знать ваши фамилии, адреса, в каком институте учитесь, номер группы и курс. Быстро!
– Ав носу тебе не надо поковырять, дядя? – не обращая никакого внимания на предупреждающие взгляды Блюмкина, выпалил Стас.
– Так, все, к выходу, – «серому» удалось развернуть обоих парней. Пассажиры испуганно расступались, освобождая проход. – Ты у меня сейчас сначала на пятнадцать суток сядешь. А потом еще в Афган загремишь, где сполна свой долг отдашь, как миленький.
– Дядя, отпусти по-хорошему, – предупредил Стас, оказавшись на остановке и оглядевшись. – А то мы и огорчить можем.
– Стасеныш, прекрати, – взмолился Блюмкин, готовый к тому времени на коленях умолять «серого» о помиловании. – Не лезь на рожон, прошу.