Раздавшийся из прихожей горький двухголосый плач заставил нас прервать кухонные посиделки и отправиться навстречу вернувшимся с прогулки.
Я вышла из кухни первой, но на пороге Леонард нагнал меня, осторожно обняв за плечи. С каждым шагом я ощущала, как наша связь становится крепче. Его прикосновение было легким, но в то же время уверенным, и все казалось простым и естественным. Как будто мы всегда так делали – шагали вместе, поддерживая друг друга. Однако гадкое сомнение в душе все равно почему-то покусывалось.
В коридоре нас встретили измазанный с ног до головы, но уже успокаивающийся Конор, плачущая за компанию Мила и несчастная растрепанная Наташа.
– Лу-у-ужа! Упа-а-ал! – увидев меня, дитенок поднял вой с новой силой, и сестра согласно подхватила.
Обняв несчастного, я заметила, что когда Леонард взял у Наташи Милу, та мигом перестала плакать и с улыбкой уставилась на отца.
– Иди, дальше мы сами, – сказал мужчина няне, расстегивая детский комбинезон. – До конца недели можешь быть свободна, подай стандартный рапорт и отдельный на премиальный отпуск.
– Спасибо, – просияла девушка.
И, обернувшись уже в дверях, добавила:
– Там у коляски опять колесо отвалилось, вернее, три, и на этот раз, похоже, с концами.
– Хорошо, разберемся, – отозвался Леонард, продолжая уже в комнате раздевать дочь.
Сделав себе пометку в памяти узнать о Наташе подробнее, я занялась более важными вопросами. Подхватив Конора на руки, понесла его в ванну, ибо в луже он искупался от души. Забавно, но имя Костя напрочь вылетело у меня из головы, и если бы дитенок, посмотрев в зеркало, не сказал: «Костя росенок!», возможно, и не вспомнила бы.
– Да, Костя поросенок, – подтвердила я, запихивая куртку и штаны в стиралку.
Обычно дети проглатывают окончания, мое же почти трехлетнее чудо-чадо считало начало длинных слов совершенно необязательным. Особенно когда находилось в эмоциональном состоянии или сразу после. Хотя фразы он строил по сложности на уровне шести-, а то и семилеток. И вопросы иногда задавал соответствующие. В общем, невролог ожидал, что в итоге все выправится.
Удостоверившись, что дальше верхнего слоя лужа не просочилась, я стянула с мальчика носки, кинув их в корзину, и поставила его на пол, велев:
– Беги в комнату, переодевайся.
Ребенок, шлепая босыми ногами по полу, вприпрыжку проследовал в указанном направлении. Однако не успела я засыпать порошок в отсек машинки, как сын примчался обратно и, схватив меня за руку, трагическим шепотом возвестил: