***
– Ну вот, а я ему, короче: «Слышь, ты чё борзой такой?!», а он мне: «Да ты знаешь, кто мой отец?!»…
– А ты что? – смеясь, поинтересовался крепкий темноволосый парень в сером пиджаке и джинсах известной и дорогой марки.
При этом он сидел, развалившись на большом бархатном кресле, и облизнувшись, смотрел на танцовщицу, одетую в полицейскую фуражку, маленькие трусики и кожаные сапоги на высоких шпильках.
– А что я? – усмехнулся говорящий и окинул взглядом окружающих.
Этим говорящим был тот самый Паша, киллер с обворожительной улыбкой:
– В реанимации три дня как, отходит, бедненький!
Все громко заржали.
К креслам подошла и вторая стриптизёрша, на этот раз косящая под медсестричку и опустилась на колени Павла.
– А знаешь, я так болен! – прошептал он ей на ухо.
– Лечение – за дополнительную плату, – подмигнула девушка.
– О, Перец! – присвистнул кто-то.
Все тут же обернулись и заметили Ивана, который взглядом искал друзей.
– Братух, мы тут! – крикнул Паша.
Перцев, приметив друга, быстро и решительно двинулся к креслам, стоящим около самой сцены. Разглядев лицо Вани, Павел лишь пробормотал:
– Э-э, ты чё…
В следующую секунду кулак Перцева пришёлся чётко по лицу друга.
Стриптизёрши коротко закричали и отлетели в сторону, закрыв от ужаса рты. Опрокинув кресло, Горчаков безуспешно пытался скинуть с себя Ваню, тот же делал из лица друга кровавое месиво.
– Ты е… что ли? – сплёвывая кровь, и предпринимая ещё одну попытку скинуть Ваню, проговорил Паша, как-то странно улыбнувшись.
– Сука! – Перцев нанёс ещё один удар.
Раздался хруст. Все присутствующие начали пытаться оттащить его от несчастного, но бесполезно – Ваня вцепился в Пашу, словно клещами. Да и сам Горчаков одну за другой предпринимал попытки скинуть с себя Ивана, несколько раз одарив его ударами, но тот с завидным упорством продолжал наносить удары, в этот раз попав куда-то в область солнечного сплетения.
– Охрана! – взвизгнула одна из девочек. – Охрана!
Умудрившись вытащить из кармана пистолет, Павел передёрнул затвор и навёл оружие на Ваню:
– Руки убрал!
Увидев оружие, Перцев тут же поднял руки, как бы сдаваясь, но при этом, продолжая сидеть на Горчакове, на лице которого было трудно отличить какие-либо черты.
– Встань с меня, – захлёбываясь кровавой слюной, проговорил Паша. – Встань с меня!