Я вздохнул, осторожно вытащил яблоки и протянул их ему.
– Нет, нет. Они твои, парень. Ты заслужил. Я никогда не встречал людей, готовых рисковать жизнью ради двух яблок, – его голос звучал с оттенком усмешки.
Я замер, растерянно держа руки вытянутыми не зная, что делать дальше. Мысли отчаянно метались в поисках нового плана побега, и, вероятно, он прочитал это по моим бегающим глазам. Незнакомец взглянул на небосвод, медленно пробуждающийся от ночного сна, затем снова на меня.
– Наверное, тебе пора домой, малец. Я тоже пойду. – Он развернулся и направился к горам. Я вздрогнул от удивления и открыл рот, собираясь задать вопрос, но слова застряли в горле. Вдруг он остановился, обернулся и произнес:
– Приходи учиться. Твое место там. – Его рука с посохом медленно указала в сторону храма.
А потом он ушел. Эти слова, как заноза, вонзились в душу. Я шагал к дому, понимая, что опоздал. Генри уже наверняка увел отару на пастбища, а меня ожидал осуждающий взгляд Люсьен, полный непонимания. Однако эти незадачи больше не тревожили, они как будто оставили меня в стороне. Я двигался сквозь туман, погруженный в размышления о сказанном этим загадочным человеком. Это был не просто разговор – меня пригласили учиться в Тахирский храм! Мысли о грядущих переменах разгорались, как звезды на вечернем небосводе. Эта возможность манила, как волшебная искра, обещая открыть новые горизонты, о которых раньше лишь мечтал.
Я лежал на траве и наблюдал, как Генри склонился над овцой. Он аккуратно раздвинул её шерсть и начал втирать в кожу животного мазь. Крохотный бутылёк, лежащий рядом, источал терпкий запах. Старик с любовью ухаживал за своими овцами, посвятив этому делу всю жизнь. Он сам готовил мази от сыпи, глубоких царапин и открытых ран. Не зря старейшина доверял ему отару: животные чувствовали себя хорошо, а если заболевали, Генри всегда находил способ их вылечить. Вот и сейчас, нахмурившись, он старательно обрабатывал участок кожи овцы…
Я опустил шляпу на нос, пряча глаза от беспощадного солнца, и негромко начал присвистывать. Воспоминания о сегодняшнем утре накрыли прохладной волной. Разговор с моим преследователем уже отступил, но укоризненный взгляд Люсьен все еще стоял перед глазами. Стыд и неудобство тисками сжимали сердце; я чувствовал, что подвел её, предал доверие. Вроде бы ничего страшного не произошло – всего лишь опоздание. Но когда Люсьен спросила: «Где ты был?», я не нашелся что ответить. Люсьен не стала допытывать, просто сделала выводы, известные только ей. Чувство вины медленно разрасталось, окутывала меня железными цепями. Я понимал, что должен что-то исправить. Как же я хотел, чтобы всё вернулось на круги своя. Я вдруг понял, что не хочу больше делать ей больно.