Я рыкнул на охрану:
– Вон отсюда.
Парни молча вышли, оставив меня с рыжей истеричкой наедине. Посмотрел на девчонку, которая ростом была как раз с оконный проём.
Я прислонился к косяку, скрестил руки на груди и ухмыльнулся:
– Ну, ну… Я, конечно, понимаю, что я горяч, но не настолько же, чтобы бабам в омут с головой бросаться.
Она посмотрела на меня с ужасом.
– Я тебе не твоя шлюха!
Я криво усмехнулся.
– Ещё как моя. Только ты этого пока не поняла.
– Отвали! – она подняла вазу, будто собиралась запустить её в меня.
Я цокнул языком.
– А давай договоримся? Ты спускаешься, я обеспечиваю тебе качественный секс.
Девчонка дёрнулась, сильнее прижавшись к стене.
– Ты больной!
– Вполне здоровый, – хмыкнул я. – И чертовски ласковый.
Она фыркнула, и в следующий миг сиганула вниз. Сердце пропустило удар. Ну точно в лепёшку.
Я кинулся к окну, выругавшись:
– Сука!
Снизу раздался глухой хлопок. Ну всё, блять инвалидка на всю оставшуюся жизнь. Вот же дура.
Я посмотрел вниз.
Девчонка распласталась на клумбе в неестественной позе.
– Блять…
Я пулей вылетел из комнаты и на ходу набрал Василия.
– Ты ебанный скот!
– Яр? Что случилось?
– Что случилось?! Ты меня подставил, ублюдок! Эта твоя мелкая истеричка – суицидница.
– Подожди, какая мелкая? У меня все девки модельные!
– Ну хули ты мне впарил вот эту, рыжую мелкую пигалицу?
На том конце провода повисла тишина.
Потом Вася протянул:
– Блядь… Я понял, кто это.
– Объяснишь?
– Она попала к тебе по ошибке. Её заказали. Хорошие люди в расход пусть просили.
Я зарычал:
– О таких вещах предупреждать надо!
– Да я сам охренел! Она сбежала! Но если она сдохла – даже к лучшему. Если нет… Я её заберу.
– Не утруждайся. Я сам разберусь.
Я отключился и выбежал на улицу. Возле клумбы столпилось целое сборище. Всем охота посмотреть на театр.
Девка лежала на клумбе с подвергнутой ногой и рукой за спиной.
Вокруг неё столпились: охрана, девочки, наш медик.
– Док? – с надеждой произнёс я, почти шёпотом.
– Жить будет. Просто без сознания.
Её аккуратно перенесли в комнату.
Я опустился рядом, внимательно рассматривая рыжую лисицу. Сколько же жизни было в этой мелочи пузатой. И у кого только рука поднялась на неё?
Она была маленбкая, но чертовски аппетитная.
Она застонала, пошевелилась.
Глаза открылись, а я медленно подошёл к кровати.
Первое, что она увидела, был я.