И я, стоящая рядом, была последним мостом между жизнью и смертью.
Но однажды пришли и за мной. Не в больницу, не на работу, а домой.
Поздним вечером, когда в окнах уже дрожала синяя лунная ночь.
Я услышал тяжёлый стук в двери. Муж поднялся, бледный, на дрожащих ногах. Где-то внутри мы уже всё знали.
Они забрали нас всех вместе. Меня, Сильвию, сыновей Станислава и Генрика.
После допросов нас разделили. Сильвия осталась со мной.
Сыновей – отправили на каторжные работы в Маутхаузен. (Каменоломни под открытым небом).
Я не знала, что будет с ними и даже не успела поцеловать их на прощание.
Только стояла в коридоре, задыхаясь от страха, чувствуя, как подламывается земля под ногами.
Муж… Муж остался там, в Лодзи, на свободе. Где-то в городе, полный облав и криков.
Я думала о нем. Где он теперь? Жив ли ещё? Или уже потерян для нас?
Тогда я училась жить дальше – не опираясь на надежду.
ЧАСТЬ II. Дорога в ад.
Глава 2. Дорога в неизвестность.
Мы шли к поезду – среди сотен таких же людей.
Сгорбленных, потерянных, оберегаемых в своих узлах последнее: крошка хлеба, фотография, письмо.
Товарный вагон был темным, низким, пахнущим старым деревом, потом и страхом.
Нас загнали внутрь, плотно, как дрова в топку.
Женщины, мужчины, дети – крепко, спиной к спине, лбом к лопаткам.
Я чувствовала, как кто-то дрожит рядом, как в мое пальто вцепились, ободранные пальчики.
Где-то плакал младенец. Где-то шептали молитвы. Кто-то просто смотрел в узкую щель между досками – туда, где весеннее небо скользило клочками света.
Я держала Сильвию за руку. Крепко. До боли.
– Мама, мы вернёмся? – Шептала она. Я не знала, что ответить.
Я только поцеловала ее в макушку, как в детстве. Пока мы были вместе – мы были домом.
Поезд вздрогнул и потянулся вперед. Медленно. Как змея с перебитым хребтом. Сквозь щели я видела весну. Как она осмеливается цвести, когда нас везут на убой?
Мир шёл своим чередом, а мы шли в ад.
Иногда кто-то начинал говорить. – У меня в саду росла сирень… – Шептала седая женщина у стены.
– А у нас кошка родила четверых котят, – улыбнулась сквозь слезы девушка.
На секунду вагон наполнялся человеческим теплом. Жизнь, которая не сдавалась.
Но поезд снова вздрагивал – и слова обрывались, как нити.
Я прислонилась лбом к холодной стенке и про себя шептала:
Бронислав. Генрик. Станислав. Сильвия, чтобы не забыть и не потерять.