отдавал сыростью и ливнем в Хондруфере. Красно-жёлтые листья садились в подгоняемую ветром повозку, сотканную из порывов ветра, дабы добраться до земли, где происходила история вашака, доброе сердце и наивный ум которого соседствовали со всепоглощающей тьмой, что ежедневно подкармливалась кровопролитными сражениями на гладиаторской арене. Инстинкты и талант охотника не давали Ахиго проигрывать бой за боем, выходя каждый раз героем арены и любимцем публики, а для себя – убийцей, какими не хотели становиться теперь уже мёртвые его друзья и родственники. Раз за разом он бросался в сражение, чтобы забрать с собой того, кто в ответе за тот ужас, что творится в стенах амфитеатра. И до сих пор Ахиго сохранил весь мрак с того дня, дабы приблизиться к свету хоть на шаг…
Прямо сейчас Ахиго вновь покидает клетку своей камеры, а выходит в другую – гладиаторскую арену, где сегодня должны схлестнуться сильнейшие воины за право получить свободу и жить полноправным гражданином Хондруферской Империи. В этот раз народ и гладиаторы удостоятся чести видеть воочию действующего императора, Остона Рыжегривого, что воссядет на единственный трон среди трибун и, окружённый со всех сторон слугами, охраной и женщинами, будет наблюдать за сражением, пить и упиваться творящемуся внизу насилию. Именно император определит, удостоится ли победивший гладиатор получить право на свободную жизнь в Хондруфере или же отправится на плаху.
Народ рукоплещет и кричит при виде своих фаворитов, в числе которых был уже взрослый и мускулистый Ахиго, что снаряжён был рыбацким гарпуном, а из доспехов имел лишь тяжёлый шлем, что своей формой имитировал голову орла – горькая ирония, ибо вашаки ассоциируют свой народ с этими птицами высокого полёта. Когда затрубил горн, Ахиго сразу начал показывать, как стремительно может лететь этот орёл даже внутри клетки: вашак помчался к первому противнику из пятидесяти и моментально нанёс удар в грудь, пронзив копьём лёгкие и тут же вынув орудие убийства. Фанаты Ахиго ликовали, пока те, чьим любимчиком были убитые вашаком гладиаторы, посыпали проклятиями выскочку. А Ахиго, слышавший этот поток ругательств и пожеланий смерти, будто становился только сильнее, ибо что-то внутри пульсировало, придавало сил, отчего острие копья, вонзившись во врага, переставало ощущать плоть, словно удар пришёлся в пустоту. Ахиго это волновало не так сильно, как довольное лицо того, кто наблюдал за этим всем сверху и в растянутой улыбке впитывал все радости этой жизни, пока снизу проходила ожесточённая борьба, где каждый заслуживал хотя бы той толики свободы, которая постижима императору Остону Рыжегривому, что в своих жестах выказывал гладиаторам одобрение, показывая перстень на указательном пальце правой руки – символ древнего бога войны и покровителя воинов давно минувших колец.