Когда все арбалетчики были убиты, дело осталось за малым – расчистить путь к замку во дворе крепости, где сидят трясущиеся от страха виллионцы и держат последнюю линию обороны: разбить их – крепость будет захвачена! Каэль Тюльборн и Катор приказали своим войскам спуститься ко двору и продолжить сражение там, после чего воины, держа щиты перед собой, спускались по ступенькам со стены вниз, пока стрелки позади них застреливали поступающих врагов. В этот момент между Катором и Олегом завязался сухой и торопливый диалог, где каждый пытался за короткий промежуток времени сказать ровно столько, сколько нужно для понятного изложения мыслей, после чего быстро приняться за свои дела:
– Катор, я в темницу: там есть то, с чем справлюсь лишь я. – убедительно и максимально серьёзно выдал Олег, отчего Катор ощутил волнение в его словах.
– Я присоединюсь к тебе, когда подниму врата. – хотел обнадёжить Катор, однако не успел он моргнуть, как Олег уже полетел в сторону темницы.
Как бы то ни было, Катор решил просто исполнить то, что и так планировал – поднять ворота, дабы основные силы наёмников сумели пробраться через основной вход и с лёгкостью разгромить силы врага. Однако всё оказалось не так просто, ибо рычаг охраняли двое гвардейцев, которые при виде Катора сразу поняли, что он является одной из голов хондруферских сил, отрезав которую, противник очень ослабнет; двое зверолюдов, облачённых в кольчужные доспехи и рогатые шлемы, яростно набросились на Катора, что был вооружён коротким копьём и щитом – за рычаг придётся сразиться.
В это же время внутрь темницы пробрался Олег, что ощутил в этом месте нечто до боли знакомое и, в то же время, обделённое каким-либо дружелюбием. В его чувствах смешалось некое родство и враждебность, словно на его голову покусился родной брат – и это здорово взволновало Всеведающего. Эхо давно минувшего прошлого доносилось из пустой темницы, где нет ни пленников, ни стражи; а в самом её центре, словно из тумана, проявлялся перед Олегом изуродованный вид сородича: то же эхо, но совсем не похожее на него ни внешностью, ни оставшимся умом – время не пощадило его, заставив мутировать. "Как и всех нас…" – с печалью отпустил Олег, глядя на него: на шестнадцати волчьих лапах держалось изуродованное туловище, словно слившееся с доспехами виллионцев, из коего тянулась одна оставшаяся рука из шести, на конце которой вместо ладони то появлялся, то растворялся в темноте топор, а голову его украшала единственная цельная часть – шлем в виде медвежьей головы, что держала во рту личину воина.