На запястье старухи, на веревочке, висел медальон – недозамкнутый круг из пшеничного колоса и стилизованная капля воды, лежащая в нём, как в чаше. В голове дёрнулось и затихло какое-то воспоминание. Что-то связанное с бабушкой.
– Здравствуйте, – услыхала Дина собственный голос. Взгляд её не отрывался от медальона. – Доставка продуктов.
Старуха пожевала губами и скорбно сообщила:
– В ответ на все призывы ко мне явилось невзошедшее семя иссохшего плода.
– Да что ж за карнавал морянский!
Дина мотнула головой, отгоняя шепотки, воспоминания и ощущение нереальности происходящего. Будет ещё какая-то бабка на неё ругаться! Кошку свою пусть поругает – кстати, где она? Дина снова мотнула головой, откидывая с глаз чёлку-саблю, шагнула к старухе, протянула в одной руке увесистый пакет с продуктами:
– Вот ваш заказ, – протянула терминал в другой руке: – а вот сюда платить. С вас восемьсот девять рублей.
Старуха снова пожевала губами, сняла наконец со стола руки-лохани, взяла пакет с продуктами, поставила на стол. Всё это – не сводя глаз с Дины. Неловко завозилась, достала из кармана халата пластиковую карту с весёленьким дизайном «под гжель», приложила к терминалу…
Схватила другой рукой запястье Дины (та дёрнулась – не вывернуться) и вдруг неожиданно посильневшим, наполненным голосом стала звучно и торжественно произносить какие-то слова на неизвестном Дине языке, и свечной треск стал набирать мощи, звучать всё громче, пока не сравнялся по силе с наполненным голосом старухи, не стал эхом непонятных чужинских слов, и в них заворачивалось что-то такое огромное, важное и непонятное, о чём даже думать было больно, и Дина всё дёргала рукой, неловко склонившись над столом, и не могла перестать слушать непонятные слова, которые всё звучали и грохотали, которых она не понимала…
В очередной раз дёрнув рукой, Дина чуть не упала: старуха неожиданно её отпустила, словно все силы в ней закончились. Как-то сжалась-съёжилась за столом, обхватила свои плечи большими ладонями, сама сделавшись очень маленькой, несчастной и почти иссякшей, истаявшей, как догорающая свеча. Дина таращилась на неё и не понимала: то ли обругать безумную бабку, то ли вызвать ей скорую.
– Иди, – хрипло велела старуха. – Найди его, если сможешь, невзошедшее семя.
– Клешню тебе в тапки, – прошипела Дина себе под нос и решила, что раз у старухи хватает сил ругаться, то без скорой она, пожалуй, не помрёт.