Говорю сам с собой и бегу. Дождь все льет, никак не угомонится. Километре на третьем, вижу, что пазик почему-то съехал с шоссе на боковую грунтовку. Сошел с асфальта за следами протектора. Мешок что-ли тащили… Слышу, вроде стонет кто-то в кустах. Мужчина! Голова разбита. Живой!
Перевязываю его, разорвав чистую футболку, пою водой. Это Василий, водитель пазика. Он говорит, а у меня все обрывается внутри. Автобус тормознул какой-то мужик в ватнике. Василий открыл двери, и сразу из кювета выскочили еще двое в тюремных робах с самострелами. Его ударили, а дальше он ничего не помнит.
Мобильный. Только бы была связь. Набираю 112, а там как будто ждали – сразу задавать вопросы. Диктую координаты с телефона, и мне сообщают, что трое заключенных сбежали из колонии. Скомандовали оставаться на месте, ждать оперативный отряд ФСИН[2].
Люба, Люба! Как же я оставил ее? Ждать оперативников? Там женщины. Что уголовникам взбредет в голову? Зачем им лишние свидетели? От этих мыслей меня начинает колотить. Я сажаю Василия на обочине и спрашиваю: «Дождешься оперов?» Он кивает: «Беги. Одни бабы там». Подпираю его со спины рюкзаком, забираю с собой документы, пауэрбанк, налобный фонарик и походный складной нож. Снимаю куртку и укрываю Василия. Рядом кладу бутылку воды. Телефон ставлю на беззвучку, включаю режим отслеживания моего местоположения, бегу по боковой грунтовке, которая ведет в лес.
Я хорошо бегаю, и теперь очень рад, что тренировался на трейлах. По телефону вижу, что пробежал по лесу шесть километров и ничуть не устал. Грунтовка круто сворачивает вправо, я следую по ней и почти налетаю на пазик.
Присев, пячусь назад. Не дышу, слушаю. Тихо. Никого нет? Что с Любой и тетей Зиной? Их убили? Сердце стучит так, что кажется разорвется голова. В пазике никакого движения. Стараясь не хрустеть ветками, подбираюсь в зарослях к дверям автобуса. Они распахнуты, внутри по-прежнему мертвая тишина.
Набираюсь храбрости, вылезаю из кустов, поднимаюсь по ступенькам – никого! Автобус пустой, никаких следов. Слава Богу, крови тоже нет. Куда все подевались?
Прохожусь по салону, заглядываю под сиденья, вижу какой-то шарик. Поднимаю – шерсть… Люба была в шерстяном свитере. Комок круглый и крупный, с перепелиное яйцо. Из него торчат тонкие усики – как специально скрученные.