И лишь благодаря остановке мы получаем доступ к ощущению легкого парения и свободы от гравитации. В момент такого откровения Эмин увидела, как сцена пагубного хаоса трансформируется в образ красоты и утверждения жизни. Возможность творческого преображения мгновенно избавила ее от подавляющей тяжести. Искусство – антигравитационная сила.
Порицание, неизбежно сопутствующее апатии и усталости от себя, имеет долгую и почтенную историю. Текст Библии наводнен едкими выпадами в адрес неработающих. Говоря о человеческой склонности к чревоугодию, пьянству и лени, авторы Книги Притчей Соломоновых не раз предупреждают: пребывающих в праздности ждут бедность и ранняя могила. Во Втором послании к фессалоникийцам апостол Павел заявляет: «Кто не хочет трудиться, тот и не ешь»21.
В основу западной трудовой морали, которая всё еще господствует и в нашу эпоху повсеместной секуляризации, легла Библия. Характерное для монашеской культуры безвольное состояние, связанное с мучительными духовными сомнениями, средневековые богословы истолковывали как вялость тела и души, называя его acēdia22. Лень – не просто один из грехов, а начало греховности, поскольку она расшатывает внутреннюю дисциплину и бдительность, необходимые для сопротивления соблазну.
Однако сколь бы суровой ни казалась такая мораль, она оставляет пространство для толкований. Настаивая на том, что мы должны работать, она не подразумевает, что работа занимает главное место в нашей жизни. Только в Новейшее время труд стал чем-то, что нужно не только выполнять, но еще и любить, расценивая его как божественный дар.
Немецкий социолог Макс Вебер скрупулезно прослеживает в своей книге Протестантская этика и дух капитализма (1905) историю преодоления «традиционной экономики», той экономической формации, где труд является скорее средством, чем целью. В прошлом задача труда, по мысли Вебера, состояла главным образом в обеспечении дохода, достаточного для того, чтобы «просто жить»23.
На современном Западе большинству людей трудно даже представить себе настолько свободное от двусмысленности и тревоги отношение к работе и доходу. Мы настолько сжились с мыслью, что горькие и сладкие плоды труда являются мерилом нашей ценности и значимости, что традиционалистское понимание труда как средства обеспечения базовых потребностей кажется нам атрибутом давно минувшей эпохи.