– Елизавета Алексеевна…
– Я прошу вас покинуть мой дом, – я медленно поднялась, не сводя с него ледяного взгляда. – И больше здесь не появляться. Никогда. И маменьке передайте, что ей тоже здесь не рады.
– Что с тобой, душа моя? – его голос прозвучал как-то неестественно тонко. – Я не понимаю…
– Мне повторить еще раз? – процедила я сквозь зубы. – Я прошу покинуть мой дом.
И в этот момент выражение его лица разительно поменялось. Оно стало жестким, насмешливым и, я бы даже сказала, брезгливым.
– Ты что о себе возомнила, голь перекатная? Гордости где-то набралась, будто девица благородная… Или, может, ты думала, что я женюсь на тебе, а, Лизонька? – его губы скривились в язвительной усмешке. – Помещицы в дырявых платьях. Поплатишься еще за это, поняла? Надоела до чертиков…
Он окинул меня презрительным взглядом, развернулся и вышел из гостиной, а я только в этот момент почувствовала боль от ногтей, впившихся в ладошки.
– Зачем барин приезжали-то? – в комнату вошла нянюшка и, прикрыв дверь, с любопытством уставилась на меня. – Неужто…
В ее глазах засветилась надежда, но я не дала ее фантазии разгуляться.
– Вслед за маменькой за землями охотиться приезжали.
– Как это «за землями охотиться»? – Аглая Игнатьевна казалось, не могла поверить в такое. Ей, видимо, мечталось, что он возжелал на мне жениться и примчался с рукой, сердцем и остальными органами в нагрузку.
– Так, а вы бы, барышня, и сказали ему, мол, женитесь на мне. Тогда и половину земель получите, – принялась поучать меня нянюшка. – Хватит молчать да надеяться, что придут и замуж позовут! Время так быстро бежит, оглянуться не успеете, как старыми и никому не нужными станете!
– Не хватало еще себя предлагать! – я почти разозлилась, слушая ее речи. – У нас с Софьей Алексеевной чувство собственного достоинства имеется!
– Далеко вы на этом достоинстве не уедете! – буркнула Аглая Игнатьевна. – Достоинство! Тьфу!
Она ушла, а я вернулась к Тане.
Подруга все также сидела за столом, листая расчетные книги, и ее лицо не выражало ничего хорошего.
– Что-то ты быстро, – она на секунду оторвала взгляд от цифр. – Злишься, что ли? Что случилось?
Я поведала ей все, что произошло, и Таня возмущенно протянула:
– Вот это номера! Ловкий какой! Сильно, видать, пригорает у них с маменькой! И я знаю, почему.