– А лучше кончай тут блукать, хватит самогонку халкать. Хорошо, что заявление в институт подал. Сдавай экзамены и живи как человек. Не мелькай здесь. Отвод отводом, но ты и сам сиди, как мыши под веником.
Бабка произнесла «мыши» как «мыси». Зубы все уже съела, а ещё кого-то строит из себя. Он мысленно послал бабку куда подальше. Ох уж эти её вечные присказки, эти нравоучения… Сама как пень дремучая, живёт всю жизнь в деревне безвылазно, а туда же: институт, город, учись…
Хотя… Может, она и права, теперь подальше надо от всей этой… Что там вообще случилось-то? Так голова трещит, что-то помнит, что-то не помнит.
Сколько он себя знал, с самого детства ноги в минуты любой горести сами приносили его к бабке. Бабка была ему неродная. Своих детей у неё не было, но был брат. Сын бабкиного брата стал его отцом, точнее, заделал матери ребёнка и свалил куда-то искать лучшей жизни. Бабка мать сильно не привечала, но с ребёнком на первых порах помогла. А потом, когда он подрос, наказала ему безо всякого стеснения к ней в дом приходить «случись что» – прямо так и сказала. Он и приходил. Отъедался, отсыпался, отмывался после драк с одноклассниками, нёс бабке свою детскую печаль. Не раз замечал, как бабка уходила за занавеску, якобы за гостинцем, а сама там пошуршит-пошепчет, а потом говорит: «Ну, иди себе, не рассиживайся», выносит ему какую-нибудь «дунькину радость» – самые дешёвые карамельки из сельпо – и выпроваживает. Он уходил, и на душе как-то полегче становилось, и как бы бабкин пригляд за собой чувствовал – мол, отца нету, но есть бабка, стоит и за ним какая-то сила, хотя бы и бабкина, не очень ему понятная. Бабку в деревне уважительно побаивались: за спиной старались не обсуждать, в гости особо не звали, по-соседски не привечали, если она проходила рядом, то замолкали. Но если что было надо, тайком шли к ней, неся подношение – деньги или продукты. После похода к бабке его несколько дней никто не трогал и не задирал, словно отшептало всех недругов.
– Только ты не думай, что дёшево отделался, – сказала в этот раз бабка напоследок. – За такое дорого берут. У меня детей нет, и у тебя не будет.
«Какие на хрен дети, кому они вообще сдались, – мучительно думал он. – Отстань уже, карга».
– Уйди с глаз моих, – велела бабка.
И он ушёл. Уполз, утащился еле живой, унёс ноги.