«Ты здесь? Что происходит?»
Ответа не было. Она пролежала так около часа пытаясь достучаться до своего незваного соседа, но все было бестолку.
– Ты меня слышишь? – не заметила, как сказала это в слух Есения.
– Слышу, – раздался знакомый голос со стороны двери. Есения повернулась и увидела отца.
– Папочка, – она подбежала к нему и крепко обняла.
– Привет, родная. Как ты себя чувствуешь? – обнимая дочь в ответ, спросил Алексей.
– Мне уже лучше.
– Я вижу.
Есения отстранилась и взглянула на отца. Его глаза были полны слез, но в них теплились надежда и радость.
– Пойдем, присядем, – потянув Алексея за руку, сказала Есения.
Они уселись на край кровати и смотрели друг на друга с тоской. Хоть Алексей и видел, что его дочери становится лучше, но в то же время он замечал, что что-то было не так.
– Я скучаю по тебе, доченька. Дома так пусто без тебя. Так не хватает твоей музыки. Не думал, что буду скучать по этому всему, – короткий нервный смешок, вырвался из его уст.
– Я тоже скучаю, – улыбнувшись улыбкой, полной боли, Есения произнесла одними губами, – что-то не так. Мне страшно.
– О чем ты? – нахмурившись прошептал отец.
– Тшшш, – прошипела Есения, – скорее бы меня выписали, скучаю по пианино, уже не терпеться что-нибудь сыграть, – громко с поддельной радостью в голосе, произнесла она.
Она смотрела на отца в надежде на понимание.
– За нами наблюдают, нас подслушивают, – добавила она одними губами.
Вдруг внезапно ее охватил холод. Мелкая дрожь пробила все тело. Ее словно толкали изнутри. Испуг мелькнул в ее глазах.
– Еся, с тобой все хорошо? – забеспокоился Алексей.
Она попыталась ответить, но ничего не получалось. Губы ее не слушались. Ее тело вновь отказывалось подчиняться.
– Еся? Ты слышишь?
– Нет! – резким движением она схватила Миронова за горло и откинула в сторону. Он врезался в зеркальную стену, за которой стояла Ковалева, наблюдая за происходящим без толики сочувствия и сожаления, а с большим интересом.