Пришла ночь, а вместе с ней какая-то непонятная, бессовестно влюбленная грусть, и ребра странно заболели, и сладко кружилась голова…
И легкая бессонница не в тягость, и мысли путают мечты, и на душе такая сладость, и чувства все удивлены.
А утром птицы за окном слишком громко пели. Ему хотелось и смеяться, и шутить, и вроде даже не было причины. И нестерпимо захотелось жить и окунуться в жизненных страстей пучину.
А черти дрались, били под ребро, и отражение в зеркале над сединой смеялось, а сердце улыбалось о чем-то своем и словно бабочка беспечно трепыхалось.
И вроде не было причин, хотя… хотя была. Была одна улыбка. Та, в которую не сказать, что влюбился, но очень похоже…
P. S.
Улыбайтесь незнакомым, ведь одна улыбка может включить солнце…
Настоящая любовь она непредсказуема, сложна…
О ней не нужно говорить, не нужно ничего объяснять, не нужно быть рядом, она просто есть.
Она может быть молчаливой и незаметной, но она умеет касаться сердца.
Иногда она танцует в сигарном дыме, вызывая счастливую улыбку или задумчивую грусть…
Иногда она прячется в лепестках зеленого чая. Ты смотришь, как они раскрываются на глазах и чувствуешь, как непонятно откуда взявшееся счастье точно так же раскрывается в душе…
Его внимание привлекли изящные пальчики, обхватывающие чашку с ароматным кофе.
В них не было ни суетности, ни нервности, ни изнеженности, лишь притягательная внутренняя сила.
И слова не приходили на ум, только образы, которые, сменяя друг друга, заставляли сердце то чувствовать жар, пробегающий где-то глубоко под кожей, то замирать от нежности. И внутри появился крошечный огонек веры, что их пальцам суждено переплестись…
А она, заметив случайно замечтавшуюся душу, подарила ему искреннюю улыбку…
Весна врывается в открытое окно, а мысли вновь убегают к тебе.
Иногда они уносятся в кругосветное путешествие, чтобы услышать голос пустыни, шепот океанских волн, несмолкаемый шум тропиков и молчание северного сияния, но как бы далеко они не убежали, они все равно вернутся к тебе, в объятия нежности.
И я снова буду ловить слова на открытую ладонь и отпускать их…
Шелковистая бумага была почти сплошь покрыта витиеватым узором из черных букв. Лист стал немного похож на звездную карту с линиями привязанности между созвездиями нежности и туманностями зачарованности, а среди слов можно было отыскать тайны и строки стихов.