Но Осип Абрамович, несомненно подталкиваемый Устиньей Ермолаевной, начал кампанию жалоб и протестов, все больше сосредоточивая внимание на материальной стороне дела.
Еще в сентябре 1781 года он подал прошение на высочайшее имя, в котором повторял с некоторыми вариациями свои доводы, изложенные в объяснениях консистории, всячески понося первую жену и выставляя себя жертвой «хитрости и пролаз Пушкиных», умолял о снятии с него наложенной архиепископом Иннокентием епитимьи и восстановлении второго брака. Ему было предложено обратиться в Святейший синод. 26 января 1782 года он подал в Синод пространную апелляцию с теми же доводами, прося о пересмотре дела, но Синод своим решением от 15 марта ему отказал. Тогда в июне он обратился с вторым прошением к императрице, в котором, явно под давлением старшего брата, заявлял о готовности выделить четвертую часть доставшегося ему после отца недвижимого имения на содержание первой жены и дочери. За вторым прошением последовало третье, снова с согласием отдать «на пропитание бывшей жене… Марье Алексеевой дочери Пушкиной с малолетнею ея дочерью Надеждою, из… наличного недвижимого имения четвертую часть, состоящую в самых лучших местах близ Санктпетербурха из деревни Кобрино, с принадлежащими ко оной части землею и угодьями». И одновременно умолял снять с него епитимью и утвердить брак с Толстой.
В то же время подала прошение на высочайшее имя и Устинья Ермолаевна, слезно моля «возвратить ей мужа», к которому «особливую имеет привязанность», освободить от «тяжкого ига напрасного поношения».
Заботясь об имущественных интересах своих и дочери, необходимые шаги предприняла и Мария Алексеевна. Она обратилась с прошением в Петербургское губернское правление, а когда там его не приняли, дважды, в апреле 1782-го и феврале 1783 года, принесла челобитную императрице. На последнюю челобитную последовало высочайшее повеление собрать «все следующие по сему делу обстоятельствы и потом доложить ея величеству». В то время на стороне Марии Алексеевны был уже не только П. И. Турчанинов, но и И. А. Ганнибал. Иван Абрамович, по-видимому, понял, какую роль играет в этом деле Устинья Толстая при недостойном поведении брата, и решительно осуждал его. 8 ноября 1783 года он писал П. И. Турчанинову: «Согласен будучи с предложением вашим, касающимся до дел брата моего с бывшей его женою, старался я, сколько возможности моей было, преклонить его к решительному с нею положению, но с огорчением моим должен теперь вам сознаться, что тщетны были на сей случай все мои дружеские советы и что не мог его никак привести на мысль означающего человека здравого и беспристрастного рассудка. Потеряв тогда всю надежду преуспеть в моем желании к прекращению всего и недопущению фамильных наших дел к обремененному важнейшими делами престолу ея величества, нахожу еще единственно сие средство – полагая из доставшегося мне одному после отца нашего капитала выделить на содержание ея (невестки) и воспитание малолетней дочери брата моего десять тысяч рублей. Уповаю, милостивый государь мой Петр Иванович, что решение мое по справедливости должно бы почитаться безобидным для обеих сторон. Что ж касается до недвижимого имения брата моего, которое, по нынешнему его ослеплению и пущему его разорению, может быть им расточено, то я уверен, что в святейших законах премудрой нашей монархини найдется средство отвратить и не допустить его до неминуемого сего несчастия».