– Как же хочется как следует отоспаться, – устало пробубнил Артур, сгорбив затёкшую от езды верхом спину. – Когда доберемся, первое, что я сделаю, это завалюсь спать на мягкую, пуховую перину.
Прошло уже семь дней, как я покинула свою родную деревню Глушь и отправилась в столицу Ярикты.
Прошло семь дней, как я неустанно продолжала трястись в открытой повозке, сопровождаемая тремя князьями и их дружинниками.
Семь дней, как я стала пленницей только потому, что занималась тем, что помогала людям, используя свой магический дар.
Все эти дни мы шли разбросанным строем и порядком выбились из сил.
За время в дороге, единственная картинка, что сменялась у нас перед глазами – это маленькие, скудные деревеньки, насчитывающие не более 20 небольших деревянных, крестьянских домиков, слепленных из толстых, хорошо просмоленных сосновых или дубовых бревен. Все дома располагались на достаточно близком расстоянии друг от друга, давая возможность соседям в доли секунды разнести слухи о том, что на их земли ступила нога знатных особ. Все, от мала до велика сбивались в кучи вокруг нас, не давая нам спокойно пройти.
Каждый раз мы наблюдали одну и ту же картину, как с полей, спотыкаясь о земляные глыбы, к нам на встречу бежали молодые девушки, наспех стараясь стереть пыль с лица, отряхнуть подол длинной, ситцевой юбки, да поправить сбившийся от работы платочек. Они бежали, спешно обгоняя заплетающихся в собственных ногах мужиков с граблями на перевес. Все, даже старики, старались выйти на улицу, чтобы внимательнее рассмотреть потревоживших их незнакомцев.
И так было в каждой деревушке. Мы привлекали слишком много внимания, возгласов и восторженных криков. В нескольких деревнях мы задерживались на ночь, чтобы самим перевести дух, пополнить провизию и дать отдохнуть лошадям. А, поскольку, постоялых дворов почти нигде не было, нам приходилось напрашиваться на ночлег к местным крестьянским семьям.
Хотя, к нашему большому удивлению, люди не только охотно соглашались нас приютить, но еще и спорили, кто именно это сделает.
В целом, ночлег в каждой деревушке был достойным. Единственное, что все омрачало, это жесткие, дубовые кровати, с настолько тонкими, пуховыми перинами, что казалось, ты спишь на голых досках.
Ужин из раза в раз не отличался обилием блюд. В основном это была ячменная или пшенная каша, сваренная на коровьем молоке, запеченная в печи редька, немного серого хлеба с салом и бочонок кваса. Один раз подали зажаристую в печи утку. Бывало, что даже предлагали медовуху. И тогда, под натиском уговоров, мы соглашались отведать малость холодного, освежающего напитка, который немного помогал забыть о жесткой кровати, что ждала каждого из нас ночью.