– Про-шу… те-бя…
В конце концов, что я сомневаюсь? Я никогда не видел настоящей смерти, а что если он и правда умирает? Я, конечно, могу вызвать помощь, но вдруг он простится с жизнью раньше, чем она прибудет?
Я решился.
– Держись, – громко сказал я ему, и на мгновенье его взгляд вспыхнул надеждой.
Я пытался приподнять тунику, чтобы добраться до тела, но её ткань так обгорела, что распадалась буквально на глазах. Я схватился за ворот обеими руками, рванул… и ошеломленно застыл… У парня на обожженной груди переливалась голотуировка: три зигзага с шестернёй посредине, а сверху – крылатая буква «К».
Чтобы не вскрикнуть, я зажал рот рукой. Эготип распахнул глаза на всё лицо. Трясущимися руками я приставил автошприц к верхней части обожженного живота и нажал на спуск. Во втором автошприце установил метку на половину и также спустил его. Всё. Как рассказывал Санька, этот коктейль из нанороботов биотехнологий даже мёртвых с того света достаёт.
Прошло несколько минут, и тело парня обмякло. Он глубоко задышал, на лицо вернулся цвет. Его губ коснулась улыбка, и он слабым голосом произнёс:
– Спасибо… Спасибо, что ты меня нашёл…
Я как завороженный смотрел на голотуировку. Смотрел искоса, смотрел исподлобья, зажмуривался и считал до трёх, открывал и снова смотрел. Голотуировка не исчезала! Надо с этим что-то делать…
– Тебе нельзя здесь больше лежать, – неуверенно сказал я. – Давай помогу!
Я перебросил его руку через плечо, подхватил и поднял. Парень, вроде, и помогал, но делал всё, как замороженный.
Что же дальше? Куда девать-то его? Умом я понимал, что хорошо бы отвести странную находку к себе в блок, дать отлежаться, отогреть чаем. Но меня сильно смущал вопрос противозаконности моих действий, и я должен был довести всё до фуллскана.
– Послушай, – робея, начал я, – признайся честно, за что тебя так? Почему ты отказываешься от реанимационки? Ты скрываешься? Тебя ищут патрулевики́?
Парень опустил глаза, опираясь на моё плечо. Он с трудом передвигал ноги. Потом поднял голову, посмотрел на меня в упор и сказал:
– Да, ищут. Но не патрулевики́. Мне нельзя в реанимационку.
– Но что ты сделал? – насторожился я.
Ну, ведь и правда: я не мог совместить этот чистый взгляд и то, что он – преступник.
– Я не преступник, – ответил он, словно читал мысли, – но мне нельзя в реанимационку. Пожалуйста, помоги мне.