Это не вульгарное наплевательство, но продуманная жизненная позиция, рожденная, как видится, из диалога с тем же Соломоном-скептиком. Раз все тлен, раз все уйдет в никуда, то зачем обременять себя излишними требованиями к миру, людям, судьбе? Не разумнее ли встречать превратности бытия с улыбкой, уступать дорогу, не толкаться локтями? «Похуизм» в этой интерпретации предстает как высшая свобода через занижение внешних притязаний. Это почти стоицизм, но без его суровой аскезы, приправленный горьковатой иронией. Человек освобождается от тирании ожиданий, от фрустрации несбывшихся надежд. В идеале – «общество похуистов», где царит вежливое безразличие, уступающее дорогу не из страха, а из понимания тщетности борьбы за место под солнцем суеты.
Однако здесь возникает первый парадокс, тонко подмеченный самим автором концепции: эта внешняя легкость и снижение требований к миру сочетаются с сохранением и даже возрастанием требований к себе. Как это возможно? Если все суета, то зачем требовать чего-то от себя? Не есть ли это скрытая форма той же самой суеты, лишь перенесенная вовнутрь? Или же это необходимый противовес? Чтобы обрести свободу от внешнего, нужно выстроить некую внутреннюю цитадель самодисциплины? «Похуизм» тогда оказывается не столько полным безразличием, сколько перенаправлением энергии – с борьбы с миром на работу над собой. Но не таится ли здесь ловушка – стать аскетом во имя безразличия?
На другом полюсе поиска свободы стоит фигура куда более радикальная и пугающая – Яков Франк, мистик и ересиарх XVIII века. Его путь к свободе лежал не через игнорирование или умаление Закона, а через его активное, сознательное попрание. Франк верил в существование высшей Торы, Торы Мира Ацилут, чьи заповеди («мицвот») противоположны заповедям Торы Моисеевой. Следование этим «антимицвот» – кощунства, ритуальные нарушения табу, сидение голой задницей на священном свитке Торы – было для него не грехом, а высшим служением, путем к истинной свободе. «Я пришел для того, чтобы избавить мир от всех законов, существовавших до сих пор», – провозглашал он. Свобода, по Франку, рождается не из смирения перед суетой, а из титанического столкновения Закона и Анти-Закона, из их взаимной аннигиляции, над которой и воспаряет освобожденный дух. Это свобода через трансгрессию, через разрушение всех рамок.