Растянув губы в «улыбку фавна» и тут же вытянув губы в «дудочку», я отключил мимическое управление «Чёрным треком», и перешел на мысленное. Торможение – это вам не шуточки. Запятая не должна превратиться в чёрную траурную точку – не имеет права. Так бы сказал Илья.
Глава третья – панически ностальгическая
Запах фиалок усиливается настолько, что я начинаю задыхаться, у меня сводит живот, ужасно хочется согнуться, скрючиться, забиться в темный угол, но героический «Чёрный трек» не дает мне этого сделать. Недаром же, он изначально создавался для военных, он не позволит мне опозорить честь мундира, и я стою по стойке смирно, подчиняясь невидимой силовой коже. Я знаю, что должен вытянуться вдоль топографических инерционных линий, но меня гнет в дугу. Чтобы успокоиться, я вслух пою веселую песенку из рекламы наноботов, но песенка звучит глухо, словно из бочки.
Мое воображение рисует картинку за картинкой: как тонкий слой силовой кожи не выдерживает сумасшедших нагрузок, и лопается, мгновенно слетая с меня, мое тело тут же разрывается на миллионы кусочков, а клетки, словно виноградины под тяжелым прессом, лопаются, и тут же рвутся нити ДНК, и в конце я превращаюсь в пыль из нейтронов, протонов, и даже кварков…
Не бойся, говорю я себе, все пройдет мгновенно, «чик и готово», ты даже не почувствуешь боли, просто сольешься со звездной пылью, а новую небольшую туманность назовут «Звёздный мальчик» или «След от испуга».
«О великий Маскус, пусть все системы отработают штатно, согласно твоим божественным алгоритмам, пусть все случайности, ошибки и злой умысел минуют меня, пусть Вселенная простит меня за содеянное и еще несодеянное, согласно воле твоей и всепрощающей любви. Бегин!»
Как только закончилось торможение от моей паники не осталось и следа, только немного тянуло мышцы от перенапряжения. Глеб рассказывал, что вначале он при торможении терял зрение, но после пятой экспедиции все как рукой сняло. Илью отпустило уже с третьего раза – у него реакция выражалась через полную глухоту. По словам Стена, у него ничего подобного не было, его организм верил в инженерный гений человечества, и кроме радости он ничего не испытывал. Мы подозревали, что Стен от страха ржал как жеребец.
Это была моя пятая экспедиция, но легче не становилось. Меня все чаще посещала мысль, что я зря выбрал такую профессию и лучше самому списаться на Землю, и посветить себя театру.