– Мне нужна была твоя помощь, – тихо отвечает Белая.
Что она только что сказала?!
– Я знала, что проход осыплется, – добавляет она и тут же начинает говорить быстро-быстро, скороговоркой: – Мне нужна еда, немного еды. И пройти на ту сторону реки. Я спасла тебя. Тебя бы завалило. Пожалуйста. Помоги, и я исчезну. Я же спасла тебя. Пожалуйста.
Это уже какой-то бред, я перестаю что-либо понимать. Смотрю на Белую. На рогатку. Рогатка возвращает меня в реальность. Нельзя дать крысе запудрить мне мозг.
– Ты не могла знать, что тоннель обвалится.
– Я в городе уже три недели. Я видела снаружи, что он проседает.
– Ты не могла знать, когда именно он провалится.
– Я видела снаружи, – гнёт своё Белая. – Я пошла, чтобы тебя предупредить.
Я вдруг понимаю – она просто чокнутая. Эти блестящие глаза, чёрные круги под глазами. Только чокнутая могла продержаться в мёртвом городе три недели. Она как будто догадывается, о чём я думаю, и говорит:
– Мы с папой искали проход через город. Мы разделились, и две недели назад он не вернулся.
Значит, ещё есть взрослый. Нужно быть осторожнее.
– Нет прохода через город, – отвечаю я. – Город в кольце огня.
– Есть, – отвечает Белая. – В один мы зашли. А второй – в районе Заречья.
– Откуда ты знаешь?
– Папа вычислил.
– Бред. Наши бы его нашли.
– Он узкий. Папа вычислил. У него были документы. Он был… журналист.
Мы обе замолкаем. И я вдруг понимаю – я упустила момент, чтобы выстрелить. Могла три минуты назад, пока она не назвала меня по имени. Пока я ей не ответила. А теперь не смогу.
– Покажи, где вы зашли, – говорю я.
– Там опять горит.
– С какой стороны?
– Со стороны границы.
– Значит, к вам тоже пришёл огонь?
– Через три дня.
Они не смогли остановить Пожирающего. От этой мысли мне становится легче.
– Что сгорело?
– Всё.
– А убежища?
– Тоже есть.
– Но ты здесь.
– Папа сказал, что мы сможем выйти туда, где нет огня.
– Он ошибся.
Итак, что мы имеем. Взрослого можно во внимание не брать. Думаю, он давно мёртв. Крыса, по всей видимости, слегка тронулась умом, но она может быть полезна нашим. Вдруг она правда что-то знает.
– Сейчас мы пойдём к телевышке, – говорю я. – Ты идёшь впереди и не оборачиваешься, если не хочешь, чтобы я проломила тебе башку. Там мы спустимся и по катакомбам дойдём до моего убежища. Наши решат, что с тобой делать.