– Шухер! Беги! – прокричал он.
Но Колосов не успел вовремя среагировать, и сторожевая овчарка одним прыжком сбила его с ног. Закрыв лицо, он начал кричать, чувствовалось, как онемела правая рука. Создавалось странное ощущение, будто сотня пиявок единовременно присосалась к руке. Собака изо всех сил крутила головой в разные стороны, словно пыталась вырвать его руку. Он закрыл глаза, слыша яростное рычание с горячим дыханием и ароматом свежей крови.
– Пошла вон, дура!!
Внезапно Колосов услышал глухой стук и визг, сопровождающийся новым рычанием.
– Вот тебе, шавка!!
Ещё удар, и рычание полностью сменилось визгом, который начал удаляться всё дальше и дальше от его ушей.
– Ярик, ты как?
Открыв глаза, Колосов увидел в темноте своего друга Рощина с лопатой в руке.
– Вставай, нам надо бежать, – прокричал он.
Но было поздно. За Рощиным выросла массивная фигура сторожа, который одной рукой выхватил у него лопату, а другой поднял его за шкирку так, что маленький Капоне повис в воздухе как тряпичная кукла. Это было последнее, что увидел Колосов. В глазах потемнело, и перед зрачками поплыли круги. Он пытался препятствовать этому, но ничего не получалось. Колосов потерял сознание.
* * *
Он проснулся в кабинете терапевта детского дома. Рука была перебинтована и слегка ныла от боли.
Взгляд Колосова остановился на резиновой собачке, которая вместе с плюшевым слоном и другими игрушками стояла на полочке, рядом с лекарствами.
«Я всегда любил эту игрушку», – подумал он и тут же вспомнил всё: и прошлую ночь, и пачку сигарет с верблюдом, и Аль Капоне, и Гришку, и овчарку сторожа, которая, видимо, хорошенько покусала его правую руку. Эта резиновая собачка ему нравилась больше, чем живая. Она всегда его успокаивала – и в трудные минуты уколов, и тогда, когда он заболел полгода назад.
– Проснулся, воришка! – с такими словами в кабинет вошёл главврач Шнятко.
Это был крупный мужчина с маленькими рачьими глазками и неуклюжими ручищами, похожими на лопаты. Первое, что бросалось в глаза во всём его образе, – это торчащая из кармана пачка сигарет, точно такая же, как вчера была у Гришки. От него пахло табаком, а на носу от чрезмерного курения полопались капилляры. У него было мало волос на голове, остатки он пытался зачесывать набок, что вызывало ещё большее отвращение. Главврач не любил детей, многие его боялись, но Рощина и Колосова всегда смешили его пухлые щеки, которые тряслись как желе, когда он говорил.