–Не у вас, а у нас, – поправил Фаррух. – Труп. Ребенка. Криминал.
– Вот так сразу ты меня и пригвоздил. «Светлый[2]» хоть? -с надеждой спросил Олег Иванович.
–Нет. «Темняк[3]».
– Плохо, -вздохнул прокурорский. – Пойдем смотреть.
– Пойдем, пойдем. Давай пошустрее, а то королевской рати еще не было. Сейчас скоро должны навалить. Осмотреть бы местность до их приезда.
До приезда большого руководства, удалось провести осмотр местности, следователь строчил в протоколе, эксперт-криминалист щелкал камерой, понятые, с трудом добытые в пустынной местности, стояли чуть в сторонке и наблюдали. Долго определялись с привязкой местности в системе координат. Наконец-все получилось. Опера и судебный медик – молча наблюдали. Процесс прервала группа правоохранителей, одетая в форму синего и серого цветов с крупными звездами на погонах. Фаруху пришлось докладывать по форме, в очередной раз повторяя все обстоятельства обнаружения трупа. Иваныч, в стороне, отдельно докладывал Сергею Николаевичу, начальнику отдела по раскрытию преступлений против личности, областного ГУВД, прибывшему с очень высокими чинами.
Следующим этапом было извлечение тела из воды, для тщательного осмотра и направления на вскрытие в МОРГ. Опера, найденными палками, аккуратно подталкивая с нескольких сторон, подтянули тело к траве. Уже в резиновых перчатках, извлекли ребенка из воды и положили на землю. Самое плохое, что видел в жизни Опер Главка – это детские трупы. Его часто спрашивали, узнав о профессии, привык ли он к трупам? Спрашивали и во время его работы и уже после выхода на пенсию. Говорят, что человек – привыкает, но видимо не каждый и видимо не ко всему. Опер не знал, что творится на душе у судебного медика, ежедневно вскрывающего тела. Друзей среди экспертов у него не было. Лицезрение каждого трупа давалось Варягу-тяжело. Даже не криминального. А наблюдать профессиональным взглядом за криминальным трупом ребенка, было для него шоком. Разум все норовил представить мертвого-живым, создавая тем самым препятствия в работе. Если представлялась возможность оперу отдела по раскрытию убийств не осматривать труп ребенка, он всегда ею пользовался. Это было не профессионально, но к этому невозможно было привыкнуть. Перед каждым осмотром тела, с признаками насильственной смерти, на уровне подсознания, Опер Главка мысленно ставил барьер между собой и объектом осмотра. Мозг называл тело-предметом и заставлял отвечать на профессиональные вопросы, которые сам же и генерировал: о возможном времени смерти, механизме образования повреждений, орудии преступления и каких-то возможных качеств предполагаемого преступника. Это помогало, но неизгладимый след все-таки оставался в памяти. Со временем стирались детали, но присутствовала картинка и негативные эмоции. Воспоминания о картинах иногда всплывали, но, слава Богу, они не мелькали слайдами, от которых можно было сойти с ума.