Я снова повернулся на грохот. Из пробитого Даной прохода в деревянной стене начали вылетать поломанные доски и черепица. Да-да, крыша грохнулась точнехонько на мою хранительницу. Надо ж было так не свезти!
Эльф усердно откапывал из-под завала Дану. Когда через пару вар послышалось злое бормотание и вскрики боли, я рискнул подойти. Когти я так и не выпускал. Вдруг засекут остроухие, я им тут национальное достояние поцарапал. Кто знает, может у них за это головы рубят!
– Можешь идти? – почти что безразлично спросил эльф. У этих светлых вообще есть эмоции? Как можно держать все в себе?
– А как же… Даже бегать, – простонала банши и нервно хихикнула. – Темень, вислоухий! Ты слепой! Да я только ползком ближайшую неделю и буду передвигаться! Посмотри на меня!
Ой-ей! Пора бежать, пора бежать! И как можно дальше и тише!
Я попятился. Ага, уже убежал! Меня эта чертова кобыла копытом по крупу долбанула. Обернулся, а она смотрит на меня осуждающе, как на преступника, и не шевелиться. Попытался обойти. Щас, ага! Уже пропустили! Паля ходила взад-вперед вместе со мной и всем своим видом говорила, что через эту глухую стену упрямства я не пройду.
– Сто-о-ой, маленький паршивец! Куда намылился? – грозно произнесла Дана, вставая на ноги и опираясь на Широ.
Ай-яй! Дело труба!
Я смотрел на приближающуюся кончину, и так страшно стало, даже скрип от высвободившихся когтей не заглушил стук бешенного биения сердца. А Дана все приближалась. Удивительно! Только что стояла с трудом пополам, а теперь так грациозно на меня надвигалась, будто и не болело ничего. Так, пара царапин и все.
– Да… Эм… – Хотел оправдаться, да вспомнил, что я, по легенде, обычная скотина. Пришлось срочно вспоминать, как ведут себя обычные кони. – Фр-р-р, фыр-фыр, фр-фр-фр! Фыр-фыр-фыр-р-р! – При этом опустил голову пониже и потряс, как самая настоящая лошадь.
Наступила тишина, которую разбавлял лишь легкий свист ветра, да далекое чириканье птиц. И тут Дана взорвалась от смеха:
– Аха-ха-ха! О Всевышние, не дайте помереть от смеха! Пфа-ха-ха!
Следующим, что я услышал, был дружный смех со всех сторон. Я решил осмотреться из-под челки, но на мою покаянную голову уже никто не обращал внимания. Все подоспевшие к сцене лошадиного извинения ржали во всю, как мои дальние сородичи – кони. Дана повисла на руке у эльфа и постанывала, то ли от смеха, то ли от боли, а может от всего сразу. Феникс умирал на траве, а оборотень скалился во все зубы и одобрительно кивал мне. Рядом с ним стоял Ван, который, судя по растерянному лицу, пропустил мое феерическое выступление. И ладно, на бис повторять не стану!