– Конечно, дорогой.
Боль схватила своими цепкими лапами сердце и медленно рвала его, втыкая острые лезвия когтей в самую середину. Мой Малыш снова потерял себя. Только что я думала, что мне больно. Нет, эта боль даже рядом не стояла с той, которая ворвалась ко мне в душу в тот момент, когда я увидела беззаботное лицо человека, что потерял себя, так и не обретя. Это было жутко. Он попытался вспомнить, бороться, но его собственный разум – его враг. Как должно быть страшно не верить своему разуму и быть им преданным.
На глаза наворачивались слезы. Я ничего не могла с ними поделать. Вот он, беспомощный мальчишка с блеском предвкушения в глазах, протягивающий мне кулак с зажатым в ней кузнечиком и ожидающий моего восторга. Он не ведал, что терзало его душу еще вар назад. Возможно это и к лучшему. Жить беззаботной жизнью, веря в чудеса, не ранит его так, как осознание беспомощности и безвыходного положения, в котором он оказался. Пусть радуется жизни, а я прослежу, чтоб она была, наконец, счастливой.
– Ух ты! Какой красивый! Ты сам его поймал? – изобразила дикий восторг я.
– Да! Он запрыгнул в повозку, а я его схватил за лапку. Боялся, оторвется. Не оторвалась!
Ванюша счастливо улыбался и уже десятый раз показывал через щелку между больших пальцев кузнечика, запертого в его ладонях, как в неприступной тюрьме. В такой же тюрьме был сам Ван.
Он никогда не выберется из своей камеры, она была прочнее времени. И только маленькая щелка позволяет увидеть хоть малейший просвет в кромешной темноте. Смогу ли я когда-нибудь, как сейчас смотрела на кузнечика, заглянуть в трещину тюремной стены и увидеть настоящего Малыша. Сильного, смелого и стойкого. Я так хотела его увидеть!
– Дана, тебе больно? Ты ударилась? Не плачь!
– Все хорошо. Я не буду плакать. – Я спохватилась и быстро стерла непрошенные слезы.
– Честно?
– Честно-честно!
Я обняла взволнованного мужчину.
– Все будет хорошо, Малыш.
Не важно, кто сейчас Ванюша. Я стану для него тем самым просветом, через который он видит мир.
– А ты заплетешь меня? – он просительно уставился на меня. Я невольно улыбнулась.
– Лохматый?
– Это не я, это ветер! – возмущался Малыш, перекладывая ответственность на стихию.
– Конечно ветер, кто ж еще! – Я рассмеялась. – Поворачивайся, давай.
И вана не прошло, как мой детенок уже сидел в привычной позе спиной ко мне. Пальцы немного подрагивали, но я заставила себя успокоиться. Не стоило пугать Ванюшу. Лишь расчесав кашемир его волос, я расслабилась и отрешилась от всего мира, начиная придумывать наиболее интересные комбинации причесок и выплетая их.