Хозяйка прикрыла глаза, помолчала.
Гостья не торопила её. Внятно объяснить происходящее не могла и она.
В последнее время, на территории Густолесья происходили странные вещи. Один за другим исчезали хранители Кощей, Водяной, Леший. Даже старый злобный дед Трескун не к ночи будь помянут. Не любила его Баба-Яга, не столько за вредность стариковскую, кто ж, без греха-то? А за то, что в гневе своём удержу не знал, выстуживал всё живое. Однако, и он сказку хранил.
Невесомые границы истончались. Прорехи с каждым днём становились всё шире. Точно какой-то голодный гигант выпивал силу этого мира.
Говорил ей как-то Кощеюшка, когда она мышкой-норушкой пробиралась в подвалы царские, где за крепкими железными засовами в самой тёмной и холодной каморе, куда даже солнечный свет залетать боялся. В очередной раз, прикованный к стене цепями пудовыми, висел друг-сердечный, от вредностей своих отдыхая. Говорил, что люди зазнались, постепенно перестают верить в их существование, да магический источник ослабел. Оттого и на границах хмарь скапливается. Да только не верила ему Ядвига, считала, россказни. Пропускала мимо ушей и бежала к деду Трескуну заказывать для Кощея очередную иглу. Вот нет, чтобы хоть раз проверить!
− Согласна, − сказала Ядвига иглубоко вздохнула. Сурово посмотрела на пришедшую,
– Но с условием – не разрушать Судьбу и тело носителя, ты разделишь нас, когда придёт время.
− Мяу, − возмутился мурлыка, − а я?
Он вышел из угла, где, не обращая внимания на холод, прятался всё это время. Встал напротив богини, на остывшие половицы, (а кем ещё могла быть эта старуха, которой Яся ставит такие условия? Не рядовой же оборотень)!
Потребовал:
− Перерождайте нас вместе.
И чуть не оглох, избушку наполнили раскатистые звуки похожие на треск речного льда весной. Старуха хохотала, от её веселья по избушке разлилось тепло, запахло свежевымытым деревом.
− Повеселил ты меня! Будь по – твоему, разлучать вас не буду. К тому же, кто позаботится о моей сродственнице лучше тебя?
Кот, поджавший было хвост, приосанился и выгнул спину дугой.
− Что, ты такое говоришь, Макошь? − недовольно сказала Баба-Яга, бросив суровыйвзглядна него.
− Правду, − резко сказала женщина. − Он − твой оберег.
− А, я…
− А, ты хранишь сказку. − Однако, заболтались мы. Василий!
Кот, только что честь не отдал, встал навытяжку и навострил уши.