– Ты ужасная подруга, – спокойно констатирую я.
– Поблагодаришь потом. Ты, наверное, теперь и оргазм не сможешь получить с нормальным пенисом, потому что разнесла свою вагину всеми этими отбойными молотками. Твоя пилотка теперь – как стройплощадка.
– Я вешаю трубку.
– Не забудь поесть!
Я отключаюсь, не отвечая. Мы обе знаем, что этим утром у меня будет жидкий завтрак.
Пять лет. Как я продержалась так долго, не знаю.
Я вытаскиваю себя из постели, принимаю душ и одеваюсь. Добравшись до кухни, я обнаруживаю Моджо, который лежит у холодильника как старый, потрепанный и улыбчивый ковер.
– Не хочешь пописать перед завтраком, дружок?
Он приподнимает и опускает хвост, возя им по полу, но не встает, ясно обозначая свои приоритеты. У этого пса мочевой пузырь размером с городской бассейн. Не будь Моджо таким плотным, я бы подумала, что у него одна или пара ног полые, и там он держит свою мочу.
– Значит, завтрак.
После того как я кормлю его и отвожу на прогулку, где он все же делает свои дела и резвится на природе, гоняясь за белками, мы возвращаемся. Моджо устраивается на своем обычном месте на ковре в гостиной и мгновенно засыпает, а я вооружаюсь «мимозой» с символическим количеством апельсинового сока. У меня не выйдет исполнить задуманное без алкоголя.
Мысль пришла ко мне, когда я на заднем дворе наблюдала, как Моджо писает на куст. Это глупо, понимаю, но если сегодня – день расставания со свадебным платьем, то я должна разок его примерить. Типа как последнее прощай. Символический шаг в будущее.
Я почти надеюсь, что оно мне больше не подходит. Встающие из могил призраки могут быть опасны.
Руки у меня начинают трястись ровно в тот момент, когда я встаю перед закрытой дверью шкафа в гостевой комнате.
– Так, ладно, Нат. Будь мужиком! Нет, будь бабой! Неважно. Просто… – Я глубоко вдыхаю. – Соберись же! Ты должна быть спокойна, когда придет Слоан, а то она психанет.
Игнорируя тот факт, что разговаривать самому с собой вслух странно, я делаю большой глоток «мимозы», ставлю фужер на комод и осторожно открываю дверь.
И – вот оно. Черный вспученный чехол для одежды, алтарь всех моих разбитых грез. Это – саркофаг, нейлоновый склеп на молнии, а внутри – мой похоронный саван.
Вау, мрачно. Пей до дна, депрессарик.
Я залпом выпиваю остатки «мимозы», но еще несколько минут хожу взад-вперед и заламываю руки, прежде чем заставляю себя расстегнуть чехол. Когда это происходит, содержимое с легким вздохом высвобождается.